Просветленные не берут кредитов - [49]

– Ну вот, снова мир обычных людей, – сказал брат Пон, когда мимо с натужным рычанием прокатил лесовоз, обдав нас запахом бензина и горячего машинного масла. – Будет полезно ненадолго в него вернуться.

Еще один грузовик прогромыхал по дороге, за ним промчался джип, изрисованный, как авто для ралли.

Я смотрел на автомобили с мрачным сожалением, поскольку умудрился натереть ногу и шел с трудом. Но никто не хотел нас подвозить, никому не было дела до двух людей в монашеских одеяниях.

Стали встречаться поля, а затем мы увидели селение, расположившееся на пологом склоне, – несколько улиц, дома в три-четыре этажа, вывески магазинов и даже вышка сотовой связи.

Настоящий мегаполис по местным меркам.

На окраине нас встретили собаки, ринулись было с рычанием навстречу, но обнаружив, что их никто не собирается бояться, завиляли хвостами, а затем и вовсе потеряли к чужакам интерес.

– Попробуем искусить себя роскошью, – заявил брат Пон, когда мы миновали первый перекресток. – Сколько можно усмирять плоть, изображать аскетов-подвижников?

Роскошь он собрался искать за оградой, над которой поднимались ветви цветущих деревьев, а вывеска над воротами гласила «Paradise Lost». Под ней нас встретил охранник в черной форме и с кобурой на ремне, глаза его выпучились, он принялся кланяться и затараторил что-то умоляющее.

Брат Пон отреагировал единственным словом и величавым жестом.

Жалко улыбаясь, охранник повел нас внутрь по усыпанной песком дорожке мимо автостоянки, где стоял давешний джип. В зарослях мелькнула голубая поверхность бассейна, донеслись плеск и голоса, открылся двухэтажный корпус с балкончиками, окруженный цветущими розами.

Навстречу нам с крыльца сошел крошечный человечек в синем отглаженном костюме. Метнул лютый взгляд в сторону охранника, небрежно поклонился брату Пону и начал ему что-то объяснять.

Монах выслушал с улыбкой и произнес несколько фраз.

Человечек скривился, точно обнаружил на своем одеянии жирное пятно, и обреченно махнул рукой.

– Велкам, – сказал он и повел нас в обход здания с балкончиками.

За ним обнаружилось другое, куда более скромное, со сплошь увитыми плющом стенами. Тут нам и выделили комнату, небольшую, темную, но с настоящими кроватями и даже с душем!

На бойлер я посмотрел с недоверием, поскольку вообще забыл, что бывают такие штуки.

– Не спрашивай, как мне это удалось, – сказал брат Пон, когда мы остались вдвоем. – Иди, мойся.

Горячая вода смыла не только дорожную пыль, но и усталость, и дурное настроение. Вернувшись в комнату, я обнаружил, что мы стали гордыми обладателями подноса с двумя мисками – в каждой поднималась горка лапши, темнели аккуратно нарезанные кусочки курятины.

Тут же стоял чайник и пара чашек.

В этот момент я был готов заплакать от радости.

– Гостеприимство – это хорошо, – сказал брат Пон после того, как мы поели. – Только не нужно забывать, что истинная радость не в том, чтобы набить брюхо и поспать на мягком…

Я поглядел на монаха с укором.

– Хотя можно и поспать, – проговорил он, насмешливо рассматривая меня. – Заваливайся, а я посуду верну.

Я не заставил себя упрашивать, еще услышал, как за братом Поном закрылась дверь, как из коридора долетел тонкий женский голос, а после этого уснул, точно меня выключили.

Брат Пон разбудил меня на рассвете, мягко похлопав по плечу.

– Хватит спать, – заявил он. – Самое время внимать словам мудрости. Подымайся!

Но первым делом он вручил мне бритву с наказом обрить не только физиономию, но и голову.

– Настал момент нам вновь поговорить о сознании-сокровищнице, – сказал монах, когда я справился с задачей и вернулся в комнату. – О том, как оно функционирует. Изобразить его проще всего в виде, скажем, банки, наполненной разными семенами. Семена эти – следы, отпечатки прошлых впечатлений, энергия давно реализованных деяний, карма…

Я кивнул.

– Как только наступают подходящие условия, то или иное семя начинает прорастать, выбрасывать ветки и листья, что закручиваются в кокон восприятия, сотканный из элементов семи сознаний более низкого порядка, мыслей, эмоций, телесных ощущений. Внутри этого кокона, туннеля действует фальшивая личность, которая воспринимает его как нечто внешнее по отношению к себе.

Брат Пон замолк, наверняка уловил, что у меня возникли некоторые трудности с пониманием.

– Ты же сам воспринимал кокон, и не раз, – сказал он. – Так вот он порожден тобой. Никто не несет ответственности за тот мир, что тебя окружает, помимо тебя самого. Все неприятности, проблемы и препятствия – это лишь порождения твоего собственного сознания, омраченного невежеством, алчностью и ненавистью.

Ну, это я усвоил давно, еще во время обучения в Тхам Пу.

– И эта самая фальшивая личность получает впечатления, производит действия, обзаводится привычками, что создают новые семена, и те попадают в сознание-сокровищницу. Этот сам себя поддерживающий процесс можно поименовать Сансарой. Обучение же, которому я тебя подвергаю с переменным успехом, – тут брат Пон погрозил мне пальцем, – нацелено как раз на то, чтобы его прервать, опустошить алая-виджняну, отвлечь ее от сновидений, порожденных ею же самой, заставить ее взглянуть на саму себя… Каждое упражнение, любая медитация в конечном итоге служит именно этой цели.