Просветитель - [6]

— Такъ давайте его сюда скорѣй, давайте! Вотъ пока я здѣсь — мы и свадьбу справимъ! — воскликнулъ Самоплясовъ. — Феня дѣвушка хорошая.

— Хорошая-то хорошая, милый мой. Ужъ я ее въ большомъ страхѣ держу, а только все-таки безприданница, а онъ человѣкъ служебный, деньгу прикапливаетъ. Ну, конечно, онъ льстится болѣе изъ-за того, что вотъ она сестрой двоюродной тебѣ приходится. Думаетъ, что ты поможешь на приданое.

Самоплясовъ прикусилъ языкъ.

«Однако, тутъ деньжатъ-то порядочно повыгрузить придется», — подумалъ онъ.

Тетка выпила чаю и опрокинула чашку на блюдечко, положивъ на донышко огрызокъ сахару.

Въ кухнѣ послышались шаги и тенористый возгласъ, спрашивающій:

— Дома пріѣзжій-то?

Затѣмъ раздался звукъ сбрасыванія тяжелыхъ калошъ, а потомъ покрякиваніе, покашливаніе.

V

Въ комнату вошелъ священникъ, тощій, высокій, съ рыжеватыми жидкими волосами, довольно нарядно одѣтый въ синюю шерстяную рясу съ рукавами на шелковой подкладкѣ и съ наперснымъ крестомъ.

— Батюшка Іовъ Андреичъ! — воскликнулъ Самоплясовъ, вставая. — А я сейчасъ только воображалъ къ вамъ идти и объявиться, что пріѣхалъ.

— Здравствуйте, многоуважаемый Капитонъ Карпычъ, здравствуйте! Съ пріѣздомъ… — въ свою очередь говорилъ священникъ высокимъ теноромъ и отеръ губы носовымъ платкомъ.

Они расцѣловались троекратно со щеки на щеку.

— Садитесь пожалуйста… — придвинулъ къ нему стулъ Самоплясовъ и спросилъ:- Какъ вы узнали, что я пріѣхалъ?

— Да вѣдь по селу давно уже прошла молва, что вы собираетесь пріѣхать. А о пріѣздѣ вашемъ мнѣ еще вчера сообщили мои собственные пострѣлята. Я про ребятишекъ. Вѣдь носятся по селу-то день и вечеръ. Ну, вотъ вчера и услышали вашу пѣвчую машину.

— Граммофонъ?

— Да, да, граммофонъ этотъ самый… Нашъ становой приставъ тоже привезъ себѣ изъ Петербурга. Такъ вотъ постояли, послушали около вашего дома, прибѣгаютъ домой къ ужину и говорятъ: Капитонъ Карпычъ пріѣхалъ и машину съ музыкой привезъ. Машина у него играетъ на разные голоса. Вѣдь тутъ, говорятъ, у васъ около дома цѣлое гулянье было, столько народа собралось. Я по шелухѣ отъ сѣмячекъ вижу. Сплошь засорено.

— Да, да… Вообразите, я нарочно и заставилъ граммофонъ пѣть, чтобы дать знать, что я пріѣхалъ.

— Вчера узналъ и вчера еще порывался къ вамъ идти, но разсудилъ, что послѣ ужина уже поздно идти. А.сегодня у насъ литургіи нѣтъ, и вотъ я къ вамъ…

— Такъ, такъ… Тогда, по всѣмъ вѣроятіямъ, ужь и доктору Гордѣю Игнатьичу дали знать, что я пріѣхалъ?

— Земскому врачу Клестову? Навѣрное. Я сейчасъ шелъ мимо, такъ его тарантасикъ около фельдшерскаго пункта стоитъ. Сегодня пріемъ больныхъ тамъ. Тамъ фельдшеръ ему навѣрное ужъ скажетъ. Вѣдь для насъ, сельскихъ обывателей, вашъ пріѣздъ событіе. Еще-бы… Питерецъ пріѣхалъ!

— Отецъ Іовъ, чайку? — предложилъ Самоплясовъ. — Да вотъ не хотите-ли съ петербургскимъ печеньемъ?

— Пилъ ужъ, два раза пилъ сегодня. Впрочемъ, чай не порохъ, не разорветъ. Съ вами могу сокрушить стакашекъ.

— Вы съ коньячкомъ не прикажете-ли для запаха? Со сливочками отъ бѣшеной коровы. У меня привезенъ коньякъ отличный.

— Рановато будетъ. Не по уставу… Нѣтъ, ужъ я лучше такъ, — проговорилъ священникъ, придвинулся къ столу и протянулъ руку къ стакану чаю.

— Адмиральскій часъ пробилъ, такъ по всякому уставу разрѣшаются всѣ хмелевые напитки, — послышался изъ сосѣдней комнаты хриплый голосъ Холмогорова.

Священникъ вопросительно взглянулъ на Самоплясова. Тотъ отвѣчалъ, понизивъ голосъ:

— А это у меня баринъ. Барина я одного свихнувшагося съ собой привезъ для компаніи и держу на манеръ какъ-бы въ адьютантахъ… Очень ужъ скучно, отецъ Іовъ, одному-то… Баринъ хорошій былъ когда-то, но произошелъ… до нитки произошелъ… А я прямо отъ скуки…

— Повѣрю… — кивнулъ священникъ. — Но отчего-бы отъ скуки не избрать вамъ иное цѣленіе? — улыбнулся онъ. — Въ лѣтахъ вы теперь настоящихъ для этого… Подруга жизни будетъ самой лучшей цѣлительницей отъ того недуга, который вы называете. Она внесетъ въ жизнь полноту и отраду, прогонитъ скуку. Конечно, вамъ здѣшнія дѣвицы не годятся. Но въ Петербургѣ, я думаю, невѣстъ не занимать стать. Можно и капиталъ къ капиталу…

Улыбнулся и Самоплясовъ.

— Подумываю, ваше преподобіе Іовъ Андревчъ, подумываю, — отвѣчалъ онъ, — но прежде надо перебѣситься. Вкушу жизнь — и аминь. Вѣдь при покойникѣ папенькѣ, откровенно говоря, я свѣта не видѣлъ. Мужчина онъ былъ строгій…

— Ахъ, да… Честь имѣю поздравить васъ съ полученіемъ наслѣдства! — спохватился отецъ Іовъ и сталъ обѣими руками пожимать руку Самоплясова. — Да, почтенный былъ старикъ! Досточтимый… И даже изъ досточтимыхъ-то досточтимѣйшій… Какой капиталъ сынку оставилъ!

— Въ чужихъ рукахъ, батюшка, всякій кусокъ великъ кажется. Есть кой-что… на хорошее прожитіе хватитъ, коли разныхъ безобразіевъ не дѣлать, но не такъ этотъ капиталъ великъ, чтобъ ужъ очень.

— Все-таки, должны денно и нощно молить объ упокоеніи его души. И какъ отецъ, и какъ благодѣтель… Нашъ храмъ сельскій тоже время отъ времени щедротами его держался.

— Я дамъ малую толику на поминовеніе.

— Сорокоустъ я правилъ. Тетенька ваша заказывала.

— Я слышалъ. Но и кромѣ того хотѣлъ-бы я помянуть его здѣсь, какъ слѣдуетъ. Конечно, полугодовой день кончины его ужъ прошелъ.