Просветитель - [8]

— Ну, трафь… — согласился Самоплясовъ. — А телефонъ ты мнѣ все-таки достань. Я не знаю, въ которомъ ящикѣ онъ уложенъ, Пріѣдетъ докторъ, такъ мы сообща какъ-нибудь его, можетъ быть, устроимъ.

— Телефонъ, ваша честь, тамъ-же, гдѣ и ваша подозрительная труба.

— Ну, ты и достань его. Я хочу такъ его провести, чтобы къ тетенькѣ въ мезонинъ, а затѣмъ къ тебѣ въ каморку, чтобы съ тобой переговариваться. А то вотъ сейчасъ кричу, хлопаю въ ладоши, и никто не является. Достань его и положи на столъ.

— Слушаю-съ. Обѣдъ-то къ двумъ часамъ?

— Къ тремъ. Я сейчасъ пойду по селу променажъ дѣлать.

Колодкинъ удалился исполнять требуемое.

— А завтракъ развѣ у насъ не будетъ? — опять послышался изъ другой комнаты голосъ Холмогорова.

— Какой тебѣ завтракъ, если ты до полудня валяешься! — откликнулся Самоплясовъ. — Выходи сюда и закуси чѣмъ-нибудь холоднымъ. Тебѣ закусокъ подадутъ.

— Ну, ужъ этого, братъ, я не люблю. Когда ты меня звалъ съ собой въ эту деревенскую берлогу, ты обѣщалъ, что культурная жизнь будетъ: въ часъ дня горячій завтракъ, въ шесть часовъ обѣдъ… — ворчалъ Холмогоровъ.

— Врешь. Никогда я тебѣ этого не говорилъ.

— Богъ мой! Ты мнѣ обѣщалъ даже хорошія иностранныя сигары послѣ каждой ѣды давать курить. Я изъ-за этого только и поѣхалъ.

— Дай на мѣстѣ-то осѣсть и устроиться, какъ слѣдуетъ. Заведемъ и горячіе завтраки. Аристархъ Васильичъ, ты телефонъ наладить не сумѣешь? — перекликался съ Холмогоровымъ Самоплясовъ.

— Сапоги себѣ сшить отъ меня еще не потребуешь-ли? Я, братъ, не мастеровой.

— Ну, стало-быть, самому вмѣстѣ съ докторомъ придется телефонъ налаживать. Вотъ, телефонъ-съ поставимъ, — обратился Самоплясовъ къ теткѣ, стоявшей въ дверяхъ. — Поставимъ и покажемъ здѣшнему деревенскому сѣрому люду, какъ можно по проволокѣ разговаривать — и будетъ это для нихъ просвѣщеніе. Вы, я думаю, тоже не знаете, что такое телефонъ? — спросилъ онъ.

— Слыхать, слыхала про него, но видать не видала, — отвѣчала тетка.

— Ну, то-то. Вотъ увидите и даже разговаривать со мной будете. Здѣсь только изъ нижняго въ верхній этажъ разговаривать будете, а въ Петербургѣ у меня на извозчичьемъ дворѣ телефонъ, такъ я по всему Петербургу разговариваю по телефону. За десять верстъ. Даже болѣе…

— За десять верстъ! — удивилась тетка.

— Теперь Петербургъ съ Царскимъ Селомъ, съ Петергофомъ, съ Москвой разговариваетъ по телефону, а отъ Петербурга до Москвы шестьсотъ верстъ. Да… — разсказывалъ Самоплясовъ, войдя въ роль.

— Боже милостивый! — покачала головой тетка.

— И здѣсь, въ деревнѣ, если-бы протянулъ проволоку къ священнику или даже къ доктору Клестову — и то могъ-бы съ ними разговаривать. А докторъ въ пятнадцати верстахъ отъ насъ, — пояснялъ Самоплясовъ.

— За пятнадцать верстъ? Святители!

— Да въ Петербургѣ мнѣ изъ Царскаго Села за двадцать пять верстъ кричатъ въ телефонъ: «пришлите къ царскосельскому вокзалу парную коляску къ пяти часамъ для графа Согрѣева!» Ну, мы и посылаемъ. Кромѣ того, покажу здѣшнимъ крестьянамъ астрономію.

— Астрономію? — недоумѣвала тетка.

— Да, какія звѣзды на небѣ въ увеличительномъ размѣрѣ и какія планеты есть. Такая труба у меня, и я привезъ ее съ собой.

— Ну?!

Къ теткѣ Соломоыидѣ Сергѣевнѣ присоединилась ея дочь, хорошенькая Феничка и тоже слушала Самоплясова.

— Знаете-ли вы, что на небѣ среди звѣздъ есть Песъ? — ораторствовалъ Самоплясовъ.

— Ну, ужъ этого не можетъ быть, Капитоша… Заврался. Зачѣмъ-же насмѣхаться-то надъ нами. Брось, — махнула рукой тетка.

— А я вамъ говорю, что есть. Астрономія эта самая доказываетъ, что есть. Мнѣ въ Петербургѣ знакомый студентъ показывалъ вотъ въ эту самую трубу, что я привезъ. Съ чердака мы смотрѣли, и я въ лучшемъ видѣ его видѣлъ. Среди звѣздъ.

Феничка захихикала и спросила:

— Зачѣмъ-же, братецъ, онъ тамъ шляется?

— Вотъ дура-то! Не шляется онъ тамъ, а это звѣзда… Звѣзда такъ называется. Даже и не звѣзда, а созвѣздіе. Чего ты смѣешься-то? Чего смѣешься? Вѣдь ты сѣрое невѣжество изъ себя представляешь.

— Ну, Капитоша, не повѣрю и я, чтобы на небѣ песъ былъ, — сказала тетка.

— Да не живой песъ, а звѣзды Пса. Понимаете, звѣзды. Про звѣзды Бѣлой Медвѣдицы слыхали?

— И про медвѣдицу не слыхали. Да и не можетъ этого быть, чтобы звѣрье къ святымъ угодникамъ на небо попало.

— А я вамъ говорю, что есть и Левъ, и Змѣя, и Слонъ, и Крокодилъ. Это все звѣзды. Ну да, я вижу, что васъ не вразумишь. Невѣжество невѣжествомъ и останется, — закончилъ Самоплясовъ. — Тетенька, я пойду въ пріемный покой къ доктору Гордѣю Игнатьичу, — прибавилъ онъ и сталъ надѣвать щегольской нагольный полушубокъ съ расписной и расшитой грудью.

VII

Но Самоплясову не дали спокойно выйти на улицу. Въ сѣняхъ, на лѣстницѣ и подъ навѣсомъ двора ждали его разные деревенскіе родственники и родственницы, которыхъ тетка Соломонида Сергѣевна не допускала до племянника, говоря всѣмъ, что онъ спитъ.

— Здравствуй, Капитонъ Карпычъ, — сказалъ ему въ сѣняхъ худощавый съ темнымъ лицомъ и бородой клиномъ пожилой мужикъ въ нанковомъ сѣромъ казакинѣ, опоясанномъ краснымъ кушакомъ, въ подшитыхъ кожей валенкахъ и въ шапкѣ, изъ которой торчали и вата, и пухъ. — Съ пріѣздомъ тебя…