Простые вещи, или Причинение справедливости - [16]

Говорила женщина долго и путано, но что-то в ней Наталье не понравилось, то ли взгляд ускользающий, то ли излишняя суетливость. Предложение главврача сводилось к тому, что и Атановы, и Наталья с Анечкой немедленно должны покинуть санаторий и не обращаться никуда с жалобами. А деньги за путевку им вернут, обязательно вернут через несколько дней. Предложение дурно пахло, вообще-то Наташа не желала оставлять произошедший грязный скандал без последствий. Но, в конце концов, не она являлась потерпевшей, ее никто не избивал, не пытался насиловать и даже не оскорблял словом, и получалось, что главную скрипку играют Атановы. А те почему-то согласились, и Наталья подозревала, что сделано это было под влиянием супруги Андрея Виленовича, ну да бог ей судья. Так или иначе, оплаченные две недели всё равно подходили к концу, оставалось всего два дня. С премерзким ощущением унижения и испорченного отдыха Анечка и Наталья наскоро собрали вещи, скомкано попрощались с четой Атановых и уехали в город, домой.

А через два месяца, в середине осени позвонил Андрей Виленович, и голос его показался взволнованным:

— Наташа, нижайше вас прошу, приходите в суд, нам нужна поддержка. Сейчас я очень спешу, извините меня, записывайте адрес.

Конечно же, она пошла, неосмотрительно отпросившись с работы всего на два часа. Ни на какую работу вернуться не пришлось, это было попросту невозможно — инфернальная мрачность дальнейших событий не находила логического объяснения и выбила Наталью из колеи надолго. Выяснилось, что судили гражданина Атанова Андрея Виленовича за хулиганство, судили быстро и деловито. Суд установил, что Атанов грубо нарушил общественный порядок общественно опасным способом, то есть с применением оружия, а также нанес легкий вред здоровью гражданина Нестерюка. Оружием именовался травматический пистолет, изъятый уже на следующий день в присутствии администрации санатория. Как выяснилось, выстрелом из него был разбит дорогостоящий витраж. А Наталье казалось, что мутноватое стекло времен Брежнева таких денег не стоило. Откуда интеллигентный пожилой Атанов изыскал злосчастный пистолет, суд не выяснял — видимо, недосуг.

Сам Нестерюк на суд не явился якобы по болезни, его интересы представлял адвокат Григорович — лощеный субъект неопределенного возраста с пушистыми ресницами педераста и грассирующим произношением. Свидетели, включая главврача, показали, что именно Атанов затеял драку. Об избиении самого Андрея Виленовича и попытке изнасилования дочери Атанова было сказано отдельно: «доводы подсудимого в ходе следствия не нашли фактического подтверждения». Наталью, которая не сразу разобралась в бубнящей скороговорке судьи, удалили из зала после того, как она подала голос в защиту подсудимого — свидетелем по делу ее не признали, посему судебный пристав аккуратно и вежливо выдворил ее на крыльцо здания. Атанова осудили на три года лишения свободы и взяли под стражу в зале суда.

— Понимаете, Наташа, ведь суд — это такое место, где у закона можно купить столько справедливости, на сколько тебе хватает денег. А денег у меня негусто, — голос Андрея Виленовича, чуть склонившегося к собеседнице, показался доверительным и спокойным. Они разговаривали на заднем дворике суда, куда обычно подъезжал автозак для конвоирования осужденных. Атанов выглядел плохо и был похож на новогоднюю елку, еле-еле дотянувшую до майских праздников. Конвойные, два молодых парня деревенского вида, сейчас деликатно покуривали на крылечке, умостив автоматы между колен и предварительно сняв наручники с осужденного.

— Минут десять у вас есть, — сказал один из них, улыбнувшись, — прощайтесь и поедем. Попрошу ничего не передавать, все равно потом досмотрим.

Наталья испытала тогда парадоксальную симпатию к этим людям, проявившим толику сострадания к пожилому человеку. Ей пришла в голову мысль, что эти «внуки ГУЛАГа», повидавшие за свои неполные двадцать пять всякого и, в сущности, бывшие маленькими винтиками громадной машины российского правосудия, отважились нарушить инструкцию из каких-то необъяснимых для них самих побуждений. Наверное, харизма Андрея Виленовича оказывала благотворное влияние на всех окружающих.

— Почему так получилось, почему вы не боролись, Андрей? Нет, не так, что я говорю. Что теперь с вами будет? — голос Натальи дрожал, но, скорее, от возмущения, а не от слез.

— Почему получилось? Это сложно объяснить, а еще сложнее понять. Видите ли, супруга моя — человек верный, любящий, но боится всех и вся. Для нее до сей поры государство и все его институции, даже весьма сомнительной репутации, дадены «от бога» и авторитет имеют непререкаемый, спорить с ними, а тем более судиться — немыслимое дело. А Анжела… Анжела ребенок. Мы постарались не травмировать ее тяжбами и разбирательствами, ведь она не пострадала, по крайней мере, физически, стало быть и доказать что-то невозможно. Про себя же я скажу, что нечто такое должно было со мною произойти рано или поздно. Да вы не переживайте так, Наташа, уже через год буду на свободе, а там (он неопределенно махнул рукой в сторону высоченной липы, стоящей во дворе суда) — там буду преподавать, да, представьте, и с превеликим удовольствием.