И снова торжествует – протоплазма!..
Ещё не зная слова, но уже
Сочувствуя невспыхнувшей душе,
Раскручиваясь жадно и непраздно,
Она надёжных ищет сторожей
Для будущих деяний,
Движений в предстоящем сонме лет,
Которым нет ни формы, ни названий,
Поскольку слова нет – и речи нет.
Но движима инстинктом и любовью
Бог весть кого неведомо к чему,
Своей сырой, прекрасной красной кровью
Она дорогу высветит уму.
И поклоняясь запахам и звукам,
Цветам во сне и цвету наяву,
Ты распахнёшь со скрежетом и стуком
Глухую дверь – и ступишь на траву
И удивишься: – Надо же! Живу.
Часы мудры – их смысл сокрыт.
Им остановка не грозит.
Свой бег или своё топтанье
На месте (а предел скитаньям –
Станичный мой замшелый скит)
Они продолжат. Лёд не в счёт.
А снег – что снег? – истёк, растаял.
И птиц весенний перелёт
Не то, чтоб отменён, но ждёт,
Но жаждет встречного движения.
Мой тихий скит давно обжит
Звучаньем снов, и вхожи тени:
То старый Дюк (он непременен),
То, кто моложе – Элвис, Леннон,
То вдруг – Эйнштейн! Вот с ним – дела:
Он взвёл (Вселенная взвела!)
Да и развесил на пространствах
Свои весёлые часы.
Но это больше для красы,
Для похвальбы и самозванства.
И нам нисколько не грозит
Обещанный раздрай вселенной:
Нас помнят тени – Глен и Леннон,
И старый Дюк, что неизменен
И никакой попсой не смыт.
И счастлив мой замшелый скит,
Где книги и почтовый ящик,
И отдыхает телеящик,
И глушь, и тишь, и мир входящим,
И лгут часы,
И лунный лик,
И терпелив твой часовщик.
