Десятый, «юбилейный» сборник стихов Алексея Горобца порадует любителей поэзии новыми стихами, как всегда наполненными философской глубиной и богатой образностью. Порой неожиданно, но умело и без фальши поэт окрашивает некоторые из своих творений в ноты любовной грусти. Вместе с тем, автор отчасти возвращается к забытым, казалось, поискам новых средств выражения поэтического слова и себя в нём (см. сборник «Простудятся в траве босые осы…»), что, безусловно, разнообразит палитру красок данной книжки и даёт читателям, знакомым с прошлым творчеством Алексея Горобца, заметную новизну ощущений. По-новому, порой даже непривычно дерзко, в новых ритмах и с новым чувством поэт заговорил с читателем в стихотворениях «… Усталая мгла поспешает навстречу рассвету», «… Окна распахнутая книга, дверной косяк», «… Ничто не вечно – молкнут песни» и др. Стихотворение же «… Обэриутская лексика белых снов» явилось прямым вызовом новомодной современной поэзии почти без смысла, формы и содержания, кочующей из одного толстого журнала в другой с единственной целью – эпатировать публику, привлекать внимание, повышая тем самым тиражи и отвечая на любую критику по бендеровскому принципу: «сам дурак!» и «я так вижу!»
Отдал в этом сборнике поэт и дань своей молодости. Замечательное задорное стихотворение «… Под мелким, под мерзким дождиком», датированное аж 1959 годом, по качеству поэзии нисколько не уступает стихотворениям последних лет.
Что ж, читаем и радуемся. А автору желаем долгих лет жизни, новых стихов и новых сборников.
* * *
Шиповник обезумел от весны –
От этих гроз,
От этой влажной страсти!
Но суховеев пыльные ненастья
Свершат своё,
Свирепы и скушны.
И вот –
Цветов запёкшаяся кровь,
Сухой реки разбитое корыто…
Нам доживать – колючим и забытым –
И в прошлое
Стучаться вновь и вновь…
Тая в душе прощённую любовь
И в сердце –
Непрощённую обиду.
* * *
Журавль колодезный,
Сухой ветлы распятье,
Плетень, копны колючая постель.
Переплелись в восторженном объятье
Ночная повитель и жаркий хмель.
А наше счастье нас не одолело –
Жизнь поднесла нам горестную чушь:
Всё, чем любовь нас одарила смело,
Ты уберечь,
Сберечь для нас хотела…
Но совместить, конечно, не посмела
Сплетенье тел с антагонизмом душ.
* * *
Её искал я три нелёгких дня.
Мы, наконец, друг друга повстречали.
И вот она взглянула на меня
Разбойными холодными очами.
Мы замерли.
И сразу, вразворот,
Она рванулась – выстрелу навстречу!..
И захрипев,
Свалилась на живот,
Под шерстью напрягая волчьи плечи.
Багрилась волчьей яростью земля,
На мёртвых травах слёзы замерзали.
И мир смотрел, ощеряясь, на меня
Моими
Опустевшими глазами.
1957-1958
* * *
Отсуетилось лето. Волчьи броды
Заилились. Покой большой реки
Объемлет душу. Призраки свободы –
Обрывки туч – чужим ветрам в угоду
Плывут вверху, легки и далеки.
Плывут,
И след дождя на снежном насте
Всё явственней напомнит волчий след,
И передыху не было и нет
В чреде тебе ниспосланных ненастий
И липких зол, и неотвязных бед.
И что теперь пенять и обижаться
На хлад и сумрак, иней на ветвях,
Когда в околках, в колких кучерях
Терновников,
Чья участь – безучастье,
Всё явственней осенний ветер счастья
И зимний ужас,
И весенний страх.
* * *
Ночной фонарь полудневного света
Искрит, роняя слёзы в темноту.
Ночь не проснулась, дремлет, неодета,
Дневную отвергая маяту.
А луч закатный
Чуть подзадержался
На крышах, куполах
И всё не гас:
Он что-то знал,
Он к нам взывал, старался!..
И со своей бедой один остался…
И тихо сник,
Уже не веря в нас.
* * *
Усталая мгла
Поспешает навстречу рассвету.
Вспотели витрины, остыли ночные огни.
Просящему дай.
И забудь, и не будем об этом:
Поверим, что звёзды –
Кометы, планеты, ракеты –
Не то, чтоб угасли, но просто остались одни.
Просящему – дай.
Не рядись крохобором и жмотом.
И замыслов сложных, и ложных надежд не таи.
Слонов – отпусти!
Раздари их поштучно и оптом.
А всё, что осталось – оставь.
И люби, и терпи.
Осталось чуть-чуть?
Ну так пусть себе и остаётся
Вот этой вот моросью мелких осенних тревог,
Пожухлой листвой, уплатившей свой жёлтый оброк,
А ближе к зиме – той позёмкой,
Что тихо займётся
Печалью и мороком наших небесных дорог.
* * *
Скушна зима
В предъюжном нашем крае:
Прохладно солнце, слякотен мороз,
И снег ни в снег, и как-то забывая
О сквозняках и тишиной пугая,
Замшел мой дом и трын-травой порос.
А я всё жду,
Всё жду ещё, что ты мне
Вернёшь себя: оттаяв и прозрев,
Вернёшь свой тайный, свой ночной распев –
Тот плеск любви –
Пусть слякотный и зимний –
Когда и дымь, и темь,
И колкий иней,
И злой обвал
Твоих весенних ливней
В зелёной мгле ликующих дерев!..
* * *
Он всё перемочалит в одночасье,
Стремительный технический прогресс!
Ну что тут скажешь! – понял лишь сейчас я,
Какое это счастье – зимний лес!
Какая это благость – корневища,
Стволы и пни, сугробы, бурелом!
Сверкнёт лыжня – и снегири освищут
Тебя – и пригласят в свой зимний дом.
И дуб в снегу, и старая сторожка,
И совы хулиганят налегке…
И ревность – та, что в злобном тупике
Изъела душу –
Помолчит немножко,
Ощерится –
И на паучьих ножках
Уйдёт по замерзающей реке.
* * *
Промоклые, растрёпанные ветры
В цветочной вьюге белого огня
Разносят вести и дают советы
Раскрытым окнам, ставнями гремя.
