Пространство памяти - [21]

Два дома вдали стояли рядом, словно чопорные сестры. При свете дня огромный кран ярко синел, а балкон под ним воинственно выступал вперед, как суровый подбородок. Кому же придет в голову сидеть на этом балконе под краном, готовым в любую минуту затопить весь город? Кто захочет любоваться улицей, по которой непрерывным потоком мчатся машины? Кому нужен вид на фабрику напротив? «Рукавицы для промышленных работ. Компания с ограниченной ответственностью», — прочитал Джонни.

Ночью Джонни казалось, что кто-то следит за ним с балкона соседнего дома, однако сейчас он увидел, что это не инопланетянин, а всего-навсего старый портновский манекен с раскинутыми в стороны руками — он словно проверял, не идет ли дождь. У манекена не было ни лица, ни волос; склонив изящную овальную головку на длинной шее, он внимательно смотрел на Джонни с Софи.

— Эй, приятель, привет! — крикнул Джонни, помахав манекену рукой.

Странная это была фигура, нагая, но бесполая, безглазая, но бдительная.

Меж тем Софи яростно рылась в сумке, что-то бормоча про себя.

— Проверь тесемку на шее, — предложил Джонни.

— Знаешь, — спустя секунду воскликнула она с удивлением, — как хорошо, что ты мне об этом напомнил! А то бы я искала и искала.

Она отперла дверь.

— 113, — произнес Джонни, глядя на почтовый ящик. — По-твоему, это счастливый номер, Софи?

— Должно быть, — ответила она. — Знаешь, мне всегда везло. Конечно, на скачках я не играю, но деньги на улице нахожу. Часто кто-нибудь уронит, скажем, шестипенсовик и не заметит.

— Шестипенсовиков больше нет, — поправил ее Джонни. — Теперь это пять центов[7].

— Хорошо, что ты меня поправил, — говорила Софи, вводя его в дом. — Только, по-моему, деньги менять не надо, ты согласен? Конечно, раньше моими денежными делами занимался Эррол, ну а теперь приходится самой, и нужно быть осторожной, ведь память у меня уже не та, что прежде.

С темной лестницы вопросительно замяукали кошки.

— Киски! — воскликнула Софи. — Радуются, что мы вернулись.

— Кис-кис-кис, — произнес Джонни, успокаивая обитателей дома.

Глава шестая

«Ну вот и все, — подумал Джонни, поставив сумку с апельсинами на стул. — Хватит возиться! Теперь еда у нее в доме есть. Пора».

— Сейчас дам тебе чашечку чаю, — сказала Софи уютным голосом женщины, ублажающей беспомощного мужчину.

— Да нет. Не надо. Я уже ухожу, — ответил Джонни, рассеянно раздвигая шторы на окнах гостиной, выходящих на задний двор.

Осеннее солнце наполнило комнату, высветив бесчисленные пылинки в воздухе. Прямо перед собой Джонни увидел задний двор с оградой из рифленого железа, когда-то крашенной зеленой краской. Меж сорняков мирно ржавели водостоки, а среди зеленых, покрытых черными ягодами кустов паслена, в зарослях высокой травы, пробившейся в трещинах асфальта, валялась старая раковина и разная фаянсовая и металлическая арматура. Справа возвышалось какое-то допотопное сооружение — это была цистерна, поднятая на тонкие высокие подпорки. Зачем она тут стояла — непонятно, ведь в эту часть города давно уже провели водопровод. Надо всем этим запустением витал призрак былого порядка. Когда-то здесь был сад, и прежнее расположение клумб и бордюров все еще угадывалось кое-где; впрочем, как только Джонни попытался его разглядеть, призрачный сад растворился в зарослях сорняков. Он распахнул окна, открыв в комнату доступ сравнительно свежему воздуху, и кошки, уютно устроившиеся по всем уголкам, гневно вскочили. Позади цистерны была стена, а за ней виднелся еще один сад, весь в зарослях и окруженный стеной повыше — это на нее он смотрел ночью, прежде чем задернуть шторы. При свете солнца никаких теней на стене не было.

Отвернувшись от окна, он увидел недоумение на лице Софи. Открытое окно ей было не по душе, хотя она и промолчала.

— Свежий воздух! — сказал Джонни и подчеркнуто глубоко вздохнул. — Тебе, Софи, он очень полезен!

— Ну да, возможно, — недовольно ответила она.

Джонни ногой пододвинул к ней кресло, и она послушно уселась, а он устроился напротив. Ему хотелось, чтобы она внимательно выслушала все, что он собирался ей сказать, и потому он взял ее за руки. Ногти, длинные, как у ведьмы, царапнули ему ладонь. Его передернуло.

«Что это я? — подумал Джонни с беспокойством. — Она просто стара и немного...» Он остановился. В свои девятнадцать лет он считал, что ему все нипочем, что он умеет принимать и наносить удары, и вот те на — с трудом заставил себя дотронуться до Софи. И все же она его интриговала. Медленно умирая в своем погибающем доме, она все равно не сдавалась. К тому же она так необычно смотрела на жизнь. Не пифия, но все равно своего рода прорицательница. И вот что замечательно, она его спросила: «Это ты?» Догадайся он ответить ей уверенно, она, возможно, заговорила бы стихами, как когда-то Бонни.

Бонни тоже одевалась необычно, разрисовывала свои наряды картинками, украшала лентами, рождественской мишурой или звездами из серебряной бумаги. У нее была шкатулка с кольцами, цепями из блесток и бутылочных крышек и позвякивающими браслетами. Нацепив все это на себя, она надевала перстень со змеей на средний палец левой руки (венчалась с магией, по ее словам) и начинала предсказывать будущее или давать мудрые советы в рифму.