Пространства и смыслы - [39]

, но также в непрекращающихся войнах и сопряжённых с ними частых переменах власти. Особенно отчётливо роль военно-политических столкновений в упадке городов можно проследить на примере алжиро-марокканского пограничья. Оно издавна служило ареной соперничества и боевых действий между ополчениями Маринидов и Заййанидов. Вот что отмечал Лев Африканский: Город Таурирт был цивилизованным и очень населённым… он насчитывал около 3 тысяч очагов. В нем много красивых дворцов и храмов… но позднее, когда семья Марин правила на западе, положение Таурирта поколебалось. Он стал поводом для многих войн, так как синьоры дома Марин хотели, чтобы он принадлежал королевству Феса, а синьоры Бени Заййан, то есть короли Тлемсена, хотели, чтобы он входил в их государство[432]. По тем же причинам, как полагал магрибинский автор, в XIV–XV вв. пережила глубокий упадок богатая и хорошо укреплённая столица восточного Марокко — город Уджда.

Его стены, — писал Лев Африканский, — были некогда очень прочными и высокими, дома и лавки добротно построенными, а жители богатыми, цивилизованными и мужественными. Но в войнах, которые следовали одна за другой между королями Феса и королями Тлемсена, город за то, что он принял сторону королей Тлемсена, был разграблен и разрушен. Когда утихли войны, он снова стал заселяться, и в нём было заново отстроено много домов. Однако, по правде говоря, он всё ещё не восстановил своего первоначального положения и в настоящее время (то есть в начале XVI в. — В. О.) имеет не более полутора тысяч обитаемых домов[433].

Мы можем предположить, что постоянное и успешное сопротивление кочевой анархии оказалось в Магрибе уделом гетерогенетических «новых» городов-портов наподобие Сафи, развитие которого оказалось медленным, но поступательным и упорядоченным процессом благодаря притоку андалусских иммигрантов[434]. Другой вариант устойчивости городской традиции видится в судьбах малых и средних военно-административных центров, возникавших по воле их царственных строителей. Таковы, к примеру, укреплённые города Тетуан и Мекнес, которые до прихода Маринидов к власти были не более чем небольшими гарнизонными форпостами-касбами, расположенными вблизи берберских деревень[435]. Сходным образом развивалась в XIII в. и Уджда, которой Абу Йа’куб Йусуф Маринид (1286–1307 гг.) придал статус укреплённого пограничного города. Ещё более очевидным в этом отношении представляется пример реконструкции Хафсидами столичного города Тунис.

В отличие от большинства городов Алжира и Марокко, столица Туниса обладала вполне развитыми торгово-ремесленными пригородами. Эти старинные предместья — Баб ас-Суика и Баб ал-Джазира — примыкали к тунисской Медине соответственно с севера и с юга, тогда как с востока она переходила в христианские кварталы (фундуки, فندق — Прим. сост.). Сравнительно мирный приход к власти Хафсидов (1236 г.) сопровождался масштабной перестройкой города: силами андалусских иммигрантов были разбиты фруктовые сады, созданы растительные насаждения, благоустроены парки, сооружён ряд парадных хафсидских резиденций[436]. При ал-Мустансире Хафсиде (1249–1277 гг.) была завершена перестройка альмохадской цитадели (касбы), начатая основателем Хафсидской династии Абу Закарией (1236–1249 гг.).

После этого аскетически оформленный военный оплот Альмохадов расширился и превратился в роскошный правительственный квартал, включавший сады, искусственные озера и дворцовые комплексы (в том числе Бардо, упоминаемый в исторических источниках с 1240 г.)[437]. Эта, по выражению Ш.-А. Жюльена, политика престижа[438] в начале XIV в. распространилась и на пригороды, которые с этого времени фактически превратились в районы города. Они получили новые мечети и рынки, а также были обнесены протяжённой крепостной стеной с бастионами[439]. В результате при Хафсидах Тунис приобрёл вид процветающей метрополии и стал средоточием деловой и культурной жизни Ближнего Магриба. Думается, что в судьбах г. Туниса соединились преимущества гетерогенетического города-порта и старинного военно-административного центра. А вот прежней столице Ифрикийи — Кайруану — в позднем Средневековье повезло меньше. Ранние Хафсиды преимущественно ориентировались на доходы от морской торговли, в силу чего Кайруан, расположенный в глубине страны, был низведён до положения второстепенного города. Косвенно постепенному упадку Кайруана способствовали и частые в XII–XIII столетиях набеги хилалийских племён[440].

В Марокко и Алжире XIII–XV вв. генезис новых административных центров шёл скорее за счёт их возникновения рядом с уже существовавшими старинными городами. Это обстоятельство особенно заметно на примере Нового Феса (Фас ал-Джадид) и Нового Тлемсена (ал-Мансура). В первом случае новый город возник в 1276 г. как альтернативное Фесу средоточие военной силы, аппарата управления и имперской культуры[441]. Его строитель, маринидский султан Абу Йусуф Йа’куб (1258–1286 гг.) сознательно заселял его разнородными элементами, которые были отчуждены от старинных и обладавших развитым самоотождествлением фесских семей (