Простой, как снег - [50]

— Это твоя версия?

— Это не версия. Это правда, — сказал я.

— Я видел, как ты врал Каинам с утра. Я очень надеюсь, что ты сегодня вечером не врал полиции.

— Это была правда, — сказал я. — Все, что я об этом знаю, и то, что случилось.

— Давай надеяться на это.

* * *

Мне снился сон об Анне. Или — о книге. Или — об Анне и о книге. Во сне была книга, и имя Анны то и дело появлялось в самых неожиданных местах на странице, а потом исчезало. Я перевернул страницу, и ее имя, как кажется, перепрыгнуло туда, как лучик, который ускользает каждый раз, когда ты пытаешься на него взглянуть, и все время остается чуть-чуть впереди, неуловимый и исчезающий. Книга казалась бессмысленной, главы и страницы все находились в разных местах. Но я все равно листал книгу, надеясь, что уловлю какой-то смысл, какое-то значение. Во сне также появлялись Карл и Клер. Они внезапно спросили меня, чем я занят, а я попытался рассказать им про Анну, но, похоже, они не знали, о чем я говорю.

— Ты не читаешь, — сказала Клер.

— Ты не умеешь читать, — сказал мне Карл во сне.

— Это неправда, — ответил я Карлу. — Мы вместе читали про Шерлока Холмса.

— Это я помню. Как ты думаешь, кто умнее — Шерлок Холмс или сэр Артур Конан Дойл?

— Ты не можешь вообразить себе никого умнее себя самого, не правда ли? — спросила Клер.

— Нет, — сказал я, а когда взглянул на страницы книги, они оказались чистыми.

Проснувшись утром, я удивился. Я поразился тому, что мир продолжает существовать, что я могу просыпаться, как и раньше каждое утро. Проснувшись, я не думал, будто день мне снится или что-то в этом роде. Я слишком остро осознавал случившееся. Она ушла. Ее забрали. Ее больше нет. Она мертва — или не мертва. Но ее все равно больше нет. Из-за этого меня все и шокировало. Все казалось слишком обыденным, вот что беспокоило. Как после такого ужасного события все остальное идет, как обычно? Казалось, все должно остановиться и подождать, пока случившееся не проясниться, — и только после этого можно будет продолжать жить, как всегда. Все должны быть у реки, искать, разбивать лед до последнего куска, просматривать воду до последней капли, пока не найдут Анну. Но все оказалось совсем не так. Отец заканчивал утренний туалет в ванной, как делал каждое утро. Он расчесывал оставшиеся волосы и укладывал их так, чтобы, по возможности, прикрыть лысину, поправлял галстук, стряхивал пылинки с пиджака. Мать находилась в кухне, пила кофе из кофеварки, которую отец запрограммировал вчера вечером, чтобы включилась ровно в 7.30. Отец принял душ, побрился и отправился на работу, как и обычно. Мать, как и обычно, или делала что-то, или не делала. А мне пришлось идти в школу. Вчера в окружающей действительности пробили дыру, но сегодня жизнь продолжалась, как раньше. Может, мир привык к подобным вещам.

Для меня мир стал безрадостным. Я боялся и чувствовал себя несчастным.

* * *

До этого дня я считал, что для продолжения существования после трагедии нужна сила, но теперь понял, что на самом деле нужна слабость. Я не хотел смотреть в лицо фактам, я не хотел принимать случившееся или представлять, что могло случиться, поэтому старался все игнорировать. Я не отправился на третий этаж перед занятиями, я не желал слышать, что скажет Брюс. Вместо этого я стал на первом этаже искать Билли Годли. Он направлялся в так называемую домашнюю комнату[31]. Я остановил его и спросил, что ему известно.

— Я и в самом деле знаю совсем немного, — заявил он. Правда, он знал больше, чем кто-либо. Он сказал, что на реке ведутся работы, в них участвуют полицейские, члены добровольческой пожарной команды и пара спасательных команд из района. Все они ищут Анну в реке. По словам Билли, его отец считал странным то, что они нашли одно ее платье.

— Ни пальто, ни обуви, — сообщил Билли. — Она что, шла из дома босиком?

Горе на самом деле может тебя доконать

Я даже не был там, но не мог отделаться от образа в сознании. Если бы снимался фильм или готовился роман в картинках, то случившееся представили бы, как вид сверху на покрытую снегом реку. На льду идеально ровно выложено платье Анны, подол изогнут вычурной дугой, рукава вытянуты в стороны под прямым углом. Зрелище напоминало бы черного ангела на снегу, шея которого замерла как раз перед полыньей с неровными краями. В полынье видна бурлящая вода.

Это был великолепный образ. Зная Анну, я мог сказать, что она бы его оценила. Я размышлял о том, как отлично была оформлена сцена, как хорошо создан образ. Однако он все еще ставил меня в тупик. Почему там не оказалось ее пальто и сапог? Она не пошла бы от дома по снегу и по замерзшей реке без пальто и уж точно шага не сделала бы без сапог.

— Может, она ушла в них, — высказал предположении Билли.

Конечно, он имел в виду, что она, возможно, сбежала. Но я не мог не думать о том, как она проваливается в эту дыру, словно Алиса сквозь зеркало, медленно пронзает холодную воду, — а сапоги тянут ее вниз.

* * *

После школы я отправился пешком вдоль реки. Карл сказал, что пойдет со мной, но в последнюю минуту у него появилось какое-то дело. Брюс повез на машине Клер и еще нескольких ребят. Я не хотел ехать с ним. Все машины поворачивали в одном направлении. Туда двинулись и старшие ученики, и родители, и все остальные, которым ехать в ту строну совсем не следовало. Они все собирались увидеть происходящее, но смотреть было практически не на что. Платье убрали, лед разбили, даже не осталось полыньи, в которую упала Анна. Была только желтая оградительная лента. Полиции потребовалось установить ограждения, чтобы сдержать толпу. Спасатели пригнали экскаватор для пробивания льда. Они собирались пробить его весь, чтобы спустить на воду лодки и начать поиски. Когда я добрался до реки, лодки уже спустили на воду, и мужчины в красных куртках исследовали шестами дно и вглядывались в воду. Кто-то сказал, что они работают уже целый день. Кто-то еще сказал, что завтра они не придут. Я не знаю, кого он имел в виду — спасателей или себя. Еще кто-то заявил, что река к утру снова замерзнет. Они ошиблись, но через два дня она и на самом деле замерзла. Проходя мимо нее, нельзя было догадаться, что что-то случилось. Толпы исчезли, ограждения и желтую ленту сняли, полыньи отсутствовали. Был только лед и снег, и мороз. Все выглядело так, как раньше, словно часы вернулись к седьмому числу, или раннему утру восьмого, — перед тем, как все изменилось.