Просто поход - [15]
Несмотря на обеденный перерыв, желающих поесть в столовой команды особенно не наблюдалось. До борща и каши ли было народу, когда корабль летел куда-то вниз, а сжимавшийся в ужасе желудок устремлялся куда-то к горлу… И так — каждые пару минут! Кое-кого выворачивало наизнанку, кому-то уже было все равно… Привыкание вестибулярного аппарата к качке наступало уже только в длительном плавании, а во время коротких выходов доставалось очень многим. Говорят, что нет равнодушных к качке, просто всех она «достает» по-разному!
У Егоркина же была противоположная реакция на качку: с ее разгулом желудок начинал зверски урчать и настойчиво требовать пищи, не взирая на время суток. И вот тут только давай — злые языки говорят, что как-то раз, во время бешенного урагана, зацепившего «Бесшабашный» своим крылом, Александр Павлович съел тефтели за всех мичманов корабля, а потом закусил все это целым «бачком» пюре[41]. «А что я сделаю, если у меня проект такой? Метаболизм, значит, особенный?» — оправдался перед смеющимися сослуживцами и самим собой Палыч. Сейчас он набрал прямо из бочки у камбуза крепких соленых огурцов, не забыв прихватить с пустого бака полбулки черного хлеба и пару больших котлет.
Тут на глаза ему попался тот самый рыжий торпедист, что из последнего пополнения. Его огненная шевелюра вполне гармонировала с бледно-зеленой физиономией.
— Что, плохо? — посочувствовал мичман, — на, вот, ешь — полегчает! — протянул матросу соленый огурец.
— Верное средство! — уверенно подтвердил возникший из недр машины Антон Гузиков, старшина команды турбинистов, тоже влезая рукой в эту бочку.
— Как твои? — поинтересовался Палыч.
— Спасибо, хреново! — отозвался Гузиков. — Да еще фланец на водоотливной потек. Как всегда — вовремя! Кое-как затянули, теперь откачиваем. Трюмачи у гидроакустиков давно уже кувыркаются — там тоже что-то протекло! И, похоже, — не слабо!
— А все гадости — всегда не вовремя и не кстати — согласился Егоркин. Про себя подумал — на то и шторм, чтобы показать, что, где, и у кого что-то не так!
Волны многотонными молотами били в борта, тяжелым катком прокатывались по палубе. Стоял непрерывный грохот, ветер ревел вовсю! Было как-то неприятно, если честно сказать!
— Ого! Кажись, всерьез вляпались! — сказал Паша Петрюк, прислушиваясь к грохоту волн на верхней палубе.
— Там аж винты из воды выскакивают — не то испуганно, не то восхищенно говорил молодой матрос с БИПа, с лицом бледно-зеленого цвета — как раз, под цвет обшивки бортов на камбузе.
— А это ты откуда видел? — грозно спросил Бердников.
— Да бывало и покруче! — успокаивал моряков Крутовский. — Никому наверх не вылезать! «Мама» сказать не успеете! — пригрозил капитан-лейтенант матросам и старшинам. Потом обратился к Егоркину: — Пойдем, Палыч-сан, на хозяйство свое глянем!
— Чем волна круче, а машины и отливные насосы — хуже, тем больше верующих на корабле, и тем крепче их вера в Бога! — ехидно процитировал кого-то Бердников.
— Кто в море не ходил — тот от души Богу не маливался! — поддержал замполита наследственный холмогорский помор Гузиков.
В коридоре Тихов, уже поддевший под летний китель вязаный свитер с высоким воротником, отказавшись от любимого, но промокшего пальто, столкнулся с Бердниковым, возвращавшимся с обхода по кораблю.
— Как полмарсос, замполит? — поинтересовался начальник штаба. Давно уже должность Бердникова называлось совсем по-другому, пройдя целый ряд скоропалительных и не прижившихся названий, да и такого понятия — политико-моральное состояние — тоже уже не существовало в руководящих документах. Однако Тихову — и Бердников прекрасно знал это — все эти «формы для проформы» были «по барабану». Поэтому он и ответил в тон ему:
— На высидуре! — что когда-то означало: «На высоком идейном уровне!». Теперь такого уровня не требовалось, с идеями, опять же, давно было худо. Или их просто не было, или, если были, то какие-то не совсем те…
— Молодец! Грамотно отвечаешь! — благосклонно отметил Константин Александрович Тихов, проходя на ходовой, ловко лавируя между приборными ящиками, уверенно попадая в такт качке.
— Бумажки-то в порядке? А то в базу придем, людоведы нагрянут — враз загрызут! Им-то шторма пофигу! — Тихов не больно жаловал былые политотделы, и не верил, что они изменились.
— Не так страшен черт, как его малюют! — беспечно отмахнулся Бердников.
— Ага, Бог не выдаст — партком не съест! — припомнил Константин Тихов поговорку из своей боевой молодости.
Часть 8
О каких подвигах лучше бы и помолчать…
Подвиги, главным образом, совершаются тогда, когда накрылась организация, не сработал существующий порядок, что-то не учли, чего-то не сделали и… больше уже ничего не остается, чтобы спасти положение.
Ф. Илин «Записки старого Филина или мерфинизмы по-флотски»
Готовились в боевой части к морю на совесть, но волны уже который час вовсю лупили в лоб по пусковой, по РБУ, тяжело прокатывались по торпедным аппаратам. Поэтому Крутовский решил подстраховаться, и осторожно проверить, как его матчасть и люди выдерживают этот шторм. Мало ли…
Вдруг что-то грохнуло наверху, рев ветра и волн стал слышнее. На палубе послышался звук быстрых шагов.
