Просто не забывай дышать - [15]

— Я не знаю. Это было в Атланте. Три недели назад? Месяц назад?

Он медленно кивает, затем говорит:

— Ладно, пора сделать другой. Я направлю тебя к врачу на обследование головы на следующей неделе. Давай посмотрим, что с ногой.

Он сделал осмотр моей правой ноги. Было больно. Мышцы моего бедра и икр были крайне слабы: можно увидеть, что моя правая нога худее, чем левая.

— Ты делаешь успехи, — говорит он. — Я думаю пора вернуться к пробежкам.

— Бегать? Я едва могу ходить.

— Да. Время потрудиться, Пэриш. Просто будь уверен, что с тобой будет друг в случае, если ты упадешь или что-то еще. Но я хочу, чтобы ты начал бегать. Вторник, четверг, суббота. Начни с коротких дистанций, но увеличивай расстояние. Ты слышишь меня?

Я мрачно киваю, затем говорю:

— У меня нет друзей.

— Что ж, найми кого-нибудь. Но постарайся и сделай это.

— Да, сэр

— Ты сказал это только потому, что любишь меня.

— Конечно, Джерри.

— Хорошо, задница. Время для тренировки.

Я мрачно киваю и встаю. Продолжаю думать. Кто мог бы поддерживать меня, пока я бегаю? Никто. Или был один человек, но… могу ли я попросить ее? Это безумие — думать об этом? Я не хочу, чтобы она жалела меня. Я не хочу, чтобы она делала это потому, что знала, что у меня нет друзей, и я одинок. Я не хочу, чтобы она делала это из-за нашего прошлого, разговор о котором нарушает правила. И, черт возьми, не важно, что я делал, но я не мог перестать думать о ней. Я не мог перестать представлять ее запах. Не мог перестать думать о том, как чудесно было бы держать ее в своих объятиях.

Хочешь опохмелиться? (Алекс)

Дилан и я погружаемся в рутину. Мы оба работаем по одному графику с доктором Форрестером. В понедельник, среду и пятницу с трех до шести. Впервые две недели мы почти разобрали всю библиотеку Форрестера, так что можно сказать, что у нас прогресс. Один или два раза в неделю мы идем после работы пить кофе и разговариваем.

Дилан стал другим. Конечно, я заметила это в наше первое столкновение. Конечно, он изменился физически. Но так же он стал более молчалив. Когда мы узнавали друг друга в Израиле, на его лице была глупая улыбка, и он глупо улыбался. Но теперь все было не так. Иногда мне приходилось немного подталкивать его, чтобы он говорил. Это вводило в замешательство.

Этот день отличался от других. Я задержалась в классе и поэтому пришла в кабинет мистера Форрестера позже на несколько минут.

Когда я захожу внутрь, Дилан выглядит… не знаю. Он выглядит так, будто болен. У него бледное лицо, и он смотрит в окно, ничего не делая и быстро дыша.

— Привет, — говорю я. — Ты в порядке?

Он смотрит на меня удивленно. Он в черных очках, как я привыкла видеть его в офисе. Но сейчас похоже, будто у него похмелье. Но Дилан не пьет. По крайней мере, не привык пить.

— Да, — говорит он. — Я в порядке, просто тяжелое утро.

— Ты хочешь об этом поговорить?

— Нет, — говорит он.

Что ж, это не было двусмысленно.

Мы приступили к работе, разбирая последнее из коллекции Форрестера. В следующий раз мы будем перемещать в библиотеку мелкие книги и рукописи, искать дополнительные материалы. Я боялась перемен. Не потому что это было что-то ужасное, а потому что я на самом деле наслаждалась работой в офисе Форрестера.

Легок на помине. Дверь открывается и появляется Форрестер.

Он смотрит на Дилана, замечает его бледное лицо и солнцезащитные очки и усмехается.

— Вы двое, доброе утро. На Следующее утро всегда немного тяжело, не так ли, Дилан?

Дилан хмыкает, но не отвечает.

— Хочешь опохмелиться?

— Нет, спасибо, сэр.

Впервые я близка к тому, чтобы полюбить Форрестера.

Через час мы сидим в кафе. Он выглядит еще хуже, его лицо бледнее, чем прежде. Я говорю:

— Дилан, я беспокоюсь о тебе. Ты уверен, что все в порядке?

Он снимает свои солнцезащитные очки и простирает руками глаза, я вижу, как дрожат его руки.

— Эй, — говорю я. Я наклоняюсь вперед, когда он кладет руки на стол и беру его за руку. — Я знаю, что у нас есть своя… история, но если тебе нужно поговорить, я рядом.

Он выглядит таким же пораженным, какой была я, когда брала его за руку. Он смотрит на меня и выхватывает руку. Я отпускаю его, и знаете, мне тяжело делать это.

Он качает головой, быстро, затем бормочет:

— Черепно-мозговая травма. Я не уверен, что смогу окончить обучение. Я не…

Он пытается сказать что-то еще, но останавливается. Я видела, как такое происходило с ним последние пару недель. Он говорил что-нибудь, затем просто замолкал. Он закрывает глаза, от чего видно темные круги под его глазами и делает несколько вдохов. Затем говорит:

— Я не… умный. Не настолько, каким был раньше. Я многое не могу вспомнить.

Ох, Дилан. Я смаргиваю слезы.

— Может, я могу помочь? — говорю я очень тихо. Просто скажи да, пожалуйста. Хорошо, Келли была права. Я все еще люблю его, и взгляд на его состояние заставляет меня хотеть пойти куда-нибудь и выплакаться. Пожалуйста, думаю я, помоги этому мужчине исцелиться. И, Боже, защити мое сердце, потому что я не выдержу, если оно снова будет разбито.

Он качает головой.

— Я не знаю.

— Хорошо, — говорю я, погрустнев. — Подумай об этом.

— Есть кое-что, — говорит он хриплым шепотом.