Просто мы разучились прощать - [42]

– Жень! Не спи!, – оказывается, Кристина уже несколько минут трясла Женю за плечо. Надо же… А ведь не чувствовалось ничего – настолько ушла в воспоминания.

– Я не сплю, Кристь. Мне плохо.

– Да почему же тебе плохо, я не понимаю? Вы что, в разных странах живете, чтоли? Раз любовь – еще раз встретитесь, подумаешь.

Кристина встала и раздраженно начала ходить по кухне. А Женька посмотрела на неё удивленно и вдруг поняла: боится. Боится спросить.

– Крысь… Я не уеду в Москву насовсем. Не бойся.

– Ох, Женька-Женька…, – вздохнула, – Да при чём тут Москва? Если бы ты уехала туда и была бы там счастлива – я бы только обрадовалась. Но ты же опять бросаешься в авантюры! Ты сама бы себя послушала: познакомилась по инету с мужчиной, который намного тебя старше, рванула в Москву, переспала с ним в первый же день. А теперь сидишь и плачешь, что вы больше не увидитесь. Странно всё это мне.

– Много ты понимаешь…, – Женька вытерла слезы и сердито уставилась на холодильник, – Я практически всю свою взрослую жизнь, пусть и недолгую, потратила на Лёку. Я заботилась, любила, оберегала. А здесь – впервые в жизни – оберегать стали меня. И заботиться обо мне. И кофе в постель… носить… любить…

Сорвалась на всхлипывания и замолкла.

– Жень. Ты подумала, что Ленке скажешь?

– Подумала…

– И?

– Правду скажу.

– Какую правду?

– А такую!, – неожиданно зло получилось, – Кончилась любовь. Пора мне и свою жизнь потихоньку строить. Прости, Кристь… Я звонить пойду.

– Ему?

– Ему.

– Не пожалеешь, Жень?

– А даже если и пожалею… Хотя бы немножко побуду счастливой. Думаю, оно того стоит.

14

Разговор с Леной прошел на удивление легко – не было ни обид, ни истерик. Женя быстро сказала всё равнодушной Лёкиной спине и немедленно откланялась – убежала домой. Конечно, отношения после этого не те стали – перестали созваниваться, встречались реже. Как будто перешли какую-то грань и затаились тихонько. Ждали… А чего ждали – и сами не понимали.

Женя по-прежнему общалась с Ильей через интернет. Всё чаще они созванивались – он скучал не меньше, чем она. Постоянно звал приехать. Но тормозила работа – после возвращения из Москвы Женька устроилась на штатную должность в местную газету, тормозили друзья, которым нужно было уделять внимание, и страшно было – ведь сказки, они повторяются редко. Гораздо реже, чем хотелось бы.

А потом у них сорвало крышу. Илья позвонил поздно ночью, долго уговаривал Женьку приехать и в итоге сказал просто: «Если Магомет не идет к горе… Жень, я приеду послезавтра».

Конечно, Женька не поверила. Даже когда Илья перезвонил на следующий день и сказал номер рейса, всё равно не верила. И бегая туда-сюда в зале ожидания аэропорта, не верила тоже.

И только когда он, румяный и возбужденный, заключил её в свои объятия, наконец поверила. И поняла, что сказки бывают в жизни. И что мечты – на то и мечты, чтобы иногда сбываться.

Две совместные недели в Таганроге пронеслись как один день. Женька сознательно не стала знакомить Илью ни с кем из друзей – она просто выпала из жизни на эти четырнадцать дней и не хотела делить Илью ни с кем.

Каждую ночь они зажигали свечи и зеркало удивленно смотрело, как еще недавно несчастная Женька вместо того чтобы плакать, уткнувшись в батарею, весело скачет по кровати, обнимая симпатичного мужчину, смеется и выглядит целиком и полностью счастливой.

Иногда звонила Лёка. Женя отделывалась общими фразами, и старалась побыстрее закруглить разговор. Ей категорически не хватало времени – она торопилась, стремилась успеть до отъезда Ильи сказать и сделать всё, что хотела.

– Мне очень хорошо с тобой, Илюш, – прошептала Женька и уткнулась губами в ключицу мужчины, – Очень-очень.

– И мне с тобой. Я люблю тебя, малыш… Я хочу всегда быть с тобой.

– Всегда?, – Женьку словно током ударило. Она подскочила на кровати и уставилась на Илью горящими глазами, – Но ты же понимаешь, что…

– Подожди. Послушай, что я скажу. Я хочу, чтобы мы были вместе. Пойми, мы не сможем долго вот так ездить друг к другу в гости. Придется что-то решать.

– Ты… Чего ты хочешь?, – завозился в груди стеклянный зверек, подал голос. И стало холодно и одиноко.

– Я хочу, чтобы ты переехала ко мне в Москву. Насовсем.

15

Илья был очень убедителен. Он приводил всё новые и новые аргументы, в силу которых Женька должна была бросить Таганрог и уехать в Москву. Но все эти аргументы пасовали перед одним-единственным: «Лёка». Только Лёка. Всегда и во всем – только она.

Женя рвалась на части. Одна её половинка говорила, что настоящая жизнь здесь, в Таганроге, среди друзей, рядом с Леной. А другая шептала назойливо: «Ты же хотела счастья? Так вот же оно, прямо перед тобой – осталось только протянуть руку».

Конечно, до отъезда Ильи они ничего не решили. Женя обещала подумать – это единственное, что она могла обещать.

Проводила Илью. Поплакала, уткнувшись в подушку. И… успокоилась. Решила: пусть всё идет так, как идет. Само всё решится.

И потянулись прежние, однообразные в своей простоте дни. Работа, друзья, интернет. Изредка – Лёка. Илья от тоски познакомился с какой-то московской девушкой, начал с ней общаться и Кристинка шутила: мол, уведет Маша у тебя Илью – будешь знать. Но Женька знала: он никогда не сделает ей больно. Знала, потому что ярко помнила момент, когда впервые рассказала Илье всю историю своих отношений с Леной. Он тогда взял её руки в свои, сжал крепко-крепко и прошептал с надрывом: «Я никогда не сделаю тебе больно. Клянусь». И Женька поверила. Она верила ему во всем и знала, что Маша – это всего лишь друг, и что они всё равно будут вместе.