Просто металл - [37]
Нередкие и разные бывали у Ивана претензии к руководителям прииска, но вот в равнодушии он не мог упрекнуть ни директора, ни секретаря партбюро. А тут — на тебе, словно и не касается их его забота. Думал же он о том, что кончается лето, не за горами учебный год и надо обязательно позаботиться, чтобы молодежь могла продолжать свое образование. Своей вечерней школы на прииске не было. Немало было среди новоселов и ребят, уже закончивших среднюю школу, которым тоже следовало помочь в организации заочной учебы.
Предвидел Иван и еще одно надвигающееся затруднение — с жильем. Сейчас жилищные условия на участке, да и на всем прииске, были вполне удовлетворительные. В свое время к встрече новоселов готовились, да и сами они уже немало понастроили. И клуб, и столовую, и хорошее благоустроенное общежитие, и даже спортплощадку. Но Гладких знал, что к нему и Проценко вот-вот могут прийти и Сергей с Клавой, и Шемякин с Катей Просветовой. Прийти и попросить, да что там попросить — потребовать, отдельные комнаты. И надо будет изыскивать такую возможность. Жизнь не остановишь и производственной необходимостью естественного ее течения не преградишь. Ну, а не так, тогда и не пеняй ни на кого, если разбегутся твои ребята с участка кто куда в поисках такого места, где их поймут. Ты — руководитель, и если хочешь людей у дела удержать, то изволь и о росте их думать и помогай им, чем можешь, личную жизнь строить.
Подумал: а расскажи он тогда в Магадане, в отделе кадров о Вере, о предполагаемой женитьбе своей, поняли бы его, пошли бы навстречу? Удивился бы небось старший кадровик, и только. Какая, мол, может быть свадьба, дорогой товарищ, если тебя дело требует? И сентенцию еще какую-нибудь выдал бы, вроде: «Если любит, подождет» или «С милым рай и в шалаше, не то что на горном участке…»
Дорога петляла меж сопок и, словно изнемогая от жары и жажды, то и дело окуналась в пересекавшую ее то слева, то справа речушку. Иван уверенно шагал вброд — он был в сапогах, и вода, срываясь с чистого звонкого голоса, недовольно урчала в его ногах, перекатывая потревоженную им гальку. Она была даже на вид, очень холодна, эта вода. Казалось, что если на нее долго смотреть, то вот-вот заломит от холода зубы…
Иван вспомнил, что на Клаве были туфельки, и подумал, досадуя на себя, что напрасно не заставил ее надеть сапоги. Но тут же решил: с таким провожатым, как Сергей, девушке вряд ли угрожает опасность замочить ноги. Он живо представил себе, как, затаив дыхание, бережно несет через поток девушку Серега-сапер и как неестественно громко смеется она, безуспешно стараясь скрыть за этим смехом смущение и робость. Представил потому, что память выхватила из недавнего омытый пронесшейся грозой луг, искры внезапно брызнувшего солнца в траве, ручей, превратившийся сразу же в бурливый поток, и Веру у него на руках с мокрыми, слипшимися прядками волос, в прилипшем к телу платье, смеющуюся, веселую и вдруг внезапно притихшую, встревоженную, словно прислушивающуюся к чему-то…
Тут он действительно услышал девичий смех, заливистый, звонкий, и за поворотом дороги увидел Сергея и Клаву. Девушка, подразнивая парня, убегала от него, замедляла бег, увертывалась из-под Сергеевых протянутых рук и снова оставляла его позади. Иван замедлил шаг — для этих двоих вряд ли он был сейчас желанным попутчиком и собеседником.
Но Клава оглянулась и увидела его. Она остановилась, и Сергей, налетев по инерции на девушку, чуть не сбил ее с ног, но подхватил в охапку да так и замер, держа ее в объятиях. Клава, вырываясь, шепнула ему что-то, и юноша испуганно отпрянул. Смущенные, они стояли в двух шагах друг от друга и ждали, когда подойдет Гладких.
— Что, чуть авария не произошла? — шуткой сглаживая неловкость, спросил Иван, — Так-то, Клавушка. Когда тормозишь, стоп-сигнал зажигать надо. Верно, Сергей?
— Точно, — охотно согласился тот. — Чуть с ног не сбил. Еле-еле сам удержался.
— Ничего. Все хорошо, что хорошо кончается. Удержался все-таки, — сказал Иван и невольно посмотрел на Клавины ноги.
Конечно же, они были совершенно сухи. Клава перехватила его взгляд, но Гладких уже переменил тему.
— Вот иду и думаю. Как дальше жить будем? План, можно сказать, в кармане, слово свое мы сдержим. Конечно, производственные заботы на этом не кончатся — металл и в будущем году будет нужен. Так что готовиться к новому сезону надо. Но, если подумать хорошенько, и на строительство силенки останутся. Так?
— Обязательно! — живо подхватила Клава. — Пристройку к клубу сделать надо, для библиотеки.
— Верно, — согласился Иван. — Да такую, чтоб и читальная комната была, где заниматься можно было бы.
— Это точно, — поддержал Сергей. — А то в общежитии и тебе мешают, да и ты сам ребят стесняешь — ни потолковать, ни на гитаре побренчать.
— Ну, а как вы смотрите, чтобы еще один жилой дом построить? Небольшой. Скажем, квартиры на четыре, на первый случай. Участку еще не один год металл мыть, семейные могут объявиться. Где будем расселять? Вот ты, комсорг, как думаешь, может, к примеру, Катя Просветова в скором времени квартиру попросить?
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.