Просто металл - [30]

Гладких согласился:

— Довольно убедительно. Но если Важнов был там не один, то должен же был тот, второй, оставить какие-то следы?

— Конечно, — подтвердил следователь. — Но, к сожалению, — он развел руками, — мне их пока обнаружить не удалось. Но это еще ничего не значит. Не бывает таких случаев, чтобы преступнику удалось вообще не оставить никаких следов. Видимо, я их не нашел. Хотя на песчаном бруствере следы видны очень отчетливо. Кстати, и они свидетельствуют, что убитый не споткнулся, а топтался вокруг шурфа.

— А самоубийство? — спросил Проценко.

— Исключается, — покачал головой следователь. — Не мог же он сам пробить себе череп, а потом нырнуть в шурф.

— Мистика какая-то, — сказал Гладких.

— Не мистика, а преступление, — поправил его следователь. — Преступление, совершенное очень опытной рукой.

8. Детективная лихорадка

Предупреждение следователя о том, что его выводы пока разглашать не следует, носило чисто символический характер. Через два-три дня о его подозрениях знали на участке все. Конечно же, не Проценко и не Гладких были тому причиной. Просто стало известно, что следствие продолжается и что в комнате Гладких, которую парторг уступил следователю, побывали уже и Лешкин дружок Серков, и недруги его — Воронцов и Прохоров, и еще; несколько человек. Так что тут и ребенку стало бы ясно, что версия о несчастном случае подвергается уголовным розыском серьезному сомнению. Всякого рода предположениям и мнениям по этому поводу, разумеется, не было конца. Как всегда в таких случаях, нашлось немало доморощенных специалистов сыска, воспитанных на многочисленных литературных образцах. Были и скептики, с усмешкой отмахивающиеся от предлагаемых этими специалистами вариантов, считавшие, что дело это ясное, как пятак: напился, свалился и разбился.

Гладких негодовал:

— Нужна сейчас участку эта детективная лихорадка, как трактору духи! Других забот нет!..

Проценко, тоже возмущаясь, соглашался:

— И так участок уже ославлен этой историей на шестом. Только убийства не хватало!

Генка Воронцов, приглашенный к следователю уже после того, как у него побывали и Серков и Прохоров, разговаривал с ним несколько вызывающе, с чуть чуточной насмешливостью.

— Гражданин Воронцов по подозрению в убийстве явился, — отрапортовал он с порога.

Следователь внимательно и строго посмотрел на него поверх очков и без улыбки спросил:

— Скажите, а по подозрению в глупости вас еще никуда не приглашали?…

— Нет. А что? — растерялся Генка, но тут же глаза его по-озорному блеснули: — Каждый раз, когда возникало такое подозрение, гражданин следователь, у меня находилось неопровержимое алиби.

— Понятно, — кивнул следователь головой. — Каждый раз, когда вам доводилось совершать или говорить глупости, голова ваша в другом месте оказывалась. Так? Но, предупреждаю, сюда я вас с головой приглашал. Садитесь. И пригласил я вас не на допрос, а просто побеседовать. Так что, если хотите, можете даже продолжать упражнять свое остроумие. Хотя лично я никакого повода для веселья не вижу.

— О чем же мы будем беседовать, позвольте спросить? О вине и дамах?

— О вине — возможно, — согласился следователь. — А о дамах — если останется время. Для начала скажите, откуда вы взяли, что я мог заподозрить в убийстве именно вас?

— А как же! Я бы обязательно заподозрил. Морду ему бил я, в лютой ненависти обоюдной мы клялись, убить один другого грозились. Что еще надо? Все улики.

— Так. А откуда в тебе образованность такая: гражданин следователь, алиби, улики? Где это ты нахватался? На Колыме уже?

Генка улыбнулся:

— Исключительно теоретически. По литературе. И не юридической, а приключенческой. Кино — тоже. А что, соображаю немножко?

— Это точно — немножко.

— Нет, я серьезно, — пропуская укол без внимания, настаивал Генка. — Я что думаю? Для ограбления Важнов — объект неподходящий вроде. Месть? Так он больше всего девчонкам насолил. Не они же его тюкнули. А я, — Генка сокрушенно развел руками, — ну, честное слово, не убивал! Если бы смог, может быть, и возгордился бы потом, что землю от такой мрази избавил, Но нет у меня оснований для такой гордости. Виноват.

— Мразь, говоришь? А почему? На приборе вот из мести вредил, так? Или еще что за ним знаешь?

Генка пожал плечами: чего, мол, спрашивать, и так все известно. Но следователь все же вызвал его на разговор, обстоятельный и серьезный. Поговорили они, между прочим, и о вине, а точнее — об участии Воронцова в попойках, устраиваемых Важновым, о картишках и прочих предметах, для Генки не очень приятных.

— Но это пока разговор между нами, — успокоил следователь Воронцова. — Но и ты не будь трепачом, как дружки твои. Не болтай о нашем разговоре. Дело серьезное.

Серьезное!.. Куда серьезнее, чем полагал Генка и чем это представлялось участковым «пинкертонам». Следователь счел нужным посвятить Геннадия в некоторые обстоятельства и трудности порученного ему дела. Версия его была такова. Видимо, разоблачение Важнова, так глупо попавшегося у промывочного прибора, показалось кому-то опасным. Но так как на этот раз совершать поломку не удалось, а юридически доказать причастность Важнова к предыдущим простоям прибора было очень трудно, то вряд ли ему грозило большое наказание. Значит, рассуждал следователь, кто-то боялся разоблачений в преступлении или ряде преступлений более серьезных, настолько серьезных, что даже убийство показалось кому-то приемлемым средством замести следы. К выводам этим следователь пришел не только в результате одних рассуждений, а уже имея в руках какие-то материалы. Во всяком случае, его в высшей степени интересовала фигура Седого.