Просто металл - [31]

— Он, этот Седой твой, такой же геолог, как ты криминалист. И единственная правда во всей этой истории — то, что работали они с Важновым вместе. В заключении, — объяснил следователь Воронцову, — Мы знали, что ничего хорошего от этой дружбы ждать не приходится… Между прочим, похожего на Седого человека видели у вас на прииске накануне исчезновения Важнова.

— Он арестован? — поинтересовался Генка.

— Нет. Уж больно ты прыток. Во-первых, похожий — это еще не значит, что тот самый. Во-вторых, Андрей Возников, он же Седой, работает на автобазе, но получил отпуск и, по документам авиапорта, вылетел в центральные районы страны за два дня до предполагаемого убийства.

— Ничего не понимаю! Если он улетел, то при чем тут?..

— Всякое может быть, — перебил следователь. — Погода в эти дни стояла неважная, в аэропорту затор образовался. Так что желающих приобрести с рук билет было немало, по-видимому. Есть и косвенная зацепка. На билет Возникова было зарегистрировано около ста килограммов груза, а сам он уехал с автобазы с небольшим спортивным чемоданчиком.

— Вот тебе и да-а. Словом, если повстречается тебе Седой, не падай в обморок. Не призрак это, а он сам, своею собственной персоной.

Даже в шутку высказанная мысль следователя, что он, Генка, может кого-то или чего-то испугаться, показалась парню оскорбительной.

— Будьте уверены, — сказал он, — если я эту тень короля встречу, то вам ее ловить уже не придется. За шиворот приведу.

— Какого короля? — не понял сразу следователь.

— Папы Гамлета, — объяснил Генка. — Был такой классический призрак.

— А, ну да, — кивнул головой следователь. — Нет, дорогой товарищ, давай договоримся, что сам ты никого за шиворот брать не будешь. Это — на всякий случай, если и в самом деле встретитесь. Вот сообщить, куда следует, будет надо. А самодеятельности — никакой. Хватит мне работы над одним убийством.

— Так я ж его убивать не буду, — со святой наивностью успокоил Генка. — Я его вам доставлю.

— Не дури. Я серьезно.

Генка отмахнулся небрежно: ладно!

Уже на прощанье, когда Генка взялся за ручку двери, следователь спросил вне всякой связи с предыдущим разговором:

— Да, а заграждение на колоде вы привели все-таки в порядок?

— А как же? Обязательно, — ответил Воронцов и задержался у двери, ожидая, что следователь продолжит разговор, но тот сказал только:

— Ну и правильно. Желаю успеха.

Была одна незначительная, на первый взгляд, деталь, на которую, осматривая труп, следователь не мог не обратить внимания, но которой он не придал сначала никакого значения. Ботинки на ногах Важнова не были зашнурованы. Разувался перед тем как перейти ручей, решил следователь, а потом либо забыл спьяну, либо просто поленился обуться как следует. Позднее, ища разгадку всего этого подозрительного происшествия и перебирая в памяти все известные ему обстоятельства дела, он подумал вдруг: а что если?.. Снова — в который раз! — выехал он на место и попытался, представить, как это могло быть. Вот преступник, обутый, в ботинки своей жертвы, подносит на плече труп к шурфу.

Теперь, прежде чем сбросить тело в шурф, надо снова надеть на него ботинки. Как это можно сделать, не оставляя собственных следов? Ага! Вот валун почти у самого края шурфа. Можно положить на него тело так, что голова будет свешиваться в шурф, а ноги торчать по эту сторону камня. Так, два шага назад — здесь галька, на которой следов не видно. Можно спокойно снять с себя ботинки, надеть их на ноги убитого и столкнуть его в шурф. Точно! Именно здесь, у камня, край шурфа чуть обрушен — след скользнувшего вниз тела. Теперь, опять же не оставляя никаких следов, можно отойти босиком по гальке до самого ручья…

Ни руководителям участка, ни Воронцову об этой своей версии следователь говорить не стал — она требовала еще подтверждения, доказательств. Но, связав воедино эту свою догадку, указание на появление схожего с Седым человека: на прииске и кое-какие подозрения о его деятельности, он счел нужным предупредить Воронцова на случай его встречи с Возниковым.

И Генка уже не мог не думать о такой возможности. Больше того, он жаждал этой маловероятной встречи, почти мечтал о ней. Дело было не только и не столько в свойственной возрасту жажде приключений и подвига, сколько в угрызениях совести и оскорбленном самолюбии. Как это так, досадовал он, его, Геннадия Воронцова, провели! Проходимца, опасного преступника он принял за порядочного человека, пил с ним водку и чуть ли не благожелателем, спасителем своим считал. Седой этот, ясно теперь, и Лешку-то тогда от поножовщины удержал, чтобы тот не влип, а не ради его, Генкиного драгоценного здоровья.

Но страда оставалась страдой, и скоро за повседневными заботами страсти вокруг таинственной гибели Важнова стали стихать. Уехал следователь. Все пошло обычным своим чередом, если не считать, что бурную деятельность все по тому же поводу, но в ином направлении, стал проявлять теперь директор прииска. Отъезд следователя Горохов расценил как знак того, что следствие зашло в тупик. А тут еще на каком-то совещании в районе докладчик помянул недобрым словом прииск «Славный» в связи с последними событиями. Было сказано, что в хваленом коллективе не все, видимо, благополучно, если там имеют место факты, когда техника сознательно выводится из строя, а пьянство приняло такие размеры, что гибнут люди. И еще в докладе говорилось, что «Надо, вообще, посмотреть поглубже, как на «Славном» обстоят дела с воспитательной работой». Все это означало, что Горохову следовало ждать «смотрин». Значит, считал он, надо в первую очередь найти и наказать виновных. Тогда никакая комиссия не придерется. В чем, мол, дело, товарищи? Мы во всем, сами уже разобрались, приняли меры, наказали виновных. Чего ж еще?..