Просто Кэрол - [28]

Клайд зарылся лицом мне в волосы. Мне было щекотно, когда он выдыхал, и внутри все разрывалось от понимания, как скоро я этого лишусь.

Наконец он выпрямился и взялся за руль.

— Хорошо. Я не согласен с тобой, но, правда, давай отложим все немного. Тебе нужно развеяться. Как и мне… как и всем нам.

И машина тронулась с места. Я прижалась лбом к холодному стеклу. Мне не было важно, куда мы едем. Лишь бы ехать, вперед, сейчас. Потом я буду вспоминать голубизну этого утра, и это будет все, что я буду иметь. Так пускай оно отпечатается как можно ярче и будет выцветать медленнее, ведь когда воспоминания обесцветятся и исчезнут, я умру.

Да. Я не скажу этого Клайду, но это так. Я вижу свой дальнейший путь удивительно четко: совсем скоро, когда скажут, я повзрослею, и тогда потянутся одинаковые серые дни, дни в тени все толстеющей фигуры ненавистного мне Джоэла. Я буду терпеть столько, сколько смогу, ради семьи, которая дала мне воспитание, ради всех своих родственников, которые так многого от меня ждут, потом ради детей. А Клайд будет жить здесь, снаружи. Он потоскует немного и заведет девушку. Она будет хорошая, будет много читать и слушать его любимую музыку, класть ему голову на колени так же, как я, держать его за руку, она понравится Мэтту и остальным ребятам, если группа еще будет существовать, если все, что я знала, будет существовать. Он будет жить снаружи, да, и постепенно я перестану причинять боль, стану просто хорошей эмоцией из прошлого. Потом, может, и вовсе исчезну, и это лишь принесет облегчение. А вот когда из моей уставшей больной головы исчезнут воспоминания о нем — я умру, увы. И ничто меня не удержит, никакой святой долг, ни перед кем. Я умру, красивая, строгая, серьезная женщина, пока внутри еще будут тлеть вот-вот готовые исчезнуть искорки, зародившиеся так недавно. Ведь это все, что у меня есть.

Я проснулась от того, что Клайд нежно гладил мою ладонь. Открыв глаза, потянулась, недоуменно оглядываясь вокруг. Место было незнакомым, снаружи раздавался непонятный шум. Я вопросительно посмотрела на учителя.

— Ты костяшки пальцев кусаешь, — с сожалением и горечью сказал он. Горечью, которую я чувствовала в тот момент и у себя во рту.

Я поморщилась.

— Где мы сейчас?

— На пляже. Сейчас никого нет, ведь октябрь. Холодно. Зато небо красивое и море светлое. Пойдем, я покажу тебе.

Я послушно вышла из машины. Покопавшись в багажнике, Клайд извлек оттуда что-то громоздкое, неуклюжее и ярко-алое. Я подошла, вжимая голову в плечи, зябко натягивая на кисти рук рукава. Ступать по песку было неудобно, ноги проваливались и то и дело съезжали, ступни подворачивались.

— Что это? — с недоверием спросила я.

— Воздушный змей. Пойдем, тебе понравится, — он взял меня за руку, поставил машину на сигнализацию, и мы пошли.

Пока Клайд копался со своей конструкцией, я стояла чуть поодаль. Холодным ветром, дувшим, разумеется, с воды, согнало последние остатки сна. Я не чувствовала пальцев на ногах и руках, кончик носа наверняка покраснел. Поеживаясь и дыша в сложенные лодочкой ладони, я ждала, чувствуя, как внутрь проникает пахнущий солью и йодом воздух.

Когда змей был собран, Клайд разбежался, распутывая леску. С третьего раза порыв ветра подхватил алое пятно, и оно стало подниматься все выше и выше. Я стояла, задрав голову, забыв уже и о том, что замерзла, и о том, что заперта в клетке. Здесь, на пляже, она не чувствовалась. Змей летел, и я летела вместе с ним, там, в чистом голубом небе. Я сорвалась с места и побежала рядом с Клайдом, расставив руки. Я смеялась. Он тоже.

— Ты дашь мне подержать?

— Да, только смотри, не отпускай.

Я взяла в руки моток с леской, почувствовав, как она дрожит. Крепко сжала. Самое большое разочарование детства — когда она рвется, змей не улетает прочь, все выше, а падает. Ужасно. То, что не дает ему взлететь выше, его же и держит в воздухе.

И снова бегом, сначала в одну сторону, потом в другую, поскальзываясь на белом песке, скатываясь и тут же вскакивая, высоко подняв руку и задрав голову. Я не знаю, сколько часов прошло. Клайд смотрел на все это, улыбаясь, он не останавливал меня. Пляж был длинный, нам со змеем хватало. Я бежала, и небо менялось местами с морем и песком под моими неуклюже переставляемыми ногами. В ушах болело от порывов холодного ветра, глаза слезились, но я продолжала запрокидывать голову каждый раз, чтобы посмотреть наверх. Змей казался мне даже красивее Солнца тогда.

Когда я остановилась перевести дух и упала на колени, рядом появился довольный Клайд. Он накинул мне на плечи свою кожаную куртку, сразу стало теплее. Осторожно забрал леску. Пока он сматывал ее и снова разбирал змея, я так и сидела неподвижно, упершись коленями в песок и сложив руки. Он обнял меня сзади, ткнулся лицом в шею. Все, чтобы меня согреть. Ну уж нет, я вам не какая-нибудь там Белоснежка!

Я вскочила, закатала джинсы, расшнуровала обувь. Клайд недоумевающе смотрел, как я снимаю носки и старательно запихиваю их в ботинки. Закончив с этим, я чмокнула его в щеку и решительно пошла к воде.

— Эй! Простудишься ведь! — Он побежал за мной.