Просто Кэрол - [30]

Потом мы лежали, обнявшись, на смятом покрывале.

— Ты согрелась?

— Да.

— Я отвезу тебя домой.

— Я знаю.

— Прости, так надо.

— Я знаю.

— Идем?

— Идем.

И мы пролежали еще полчаса. Потом, конечно, все же встали и пошли. И он отвез меня домой, и я молчала всю дорогу, отвернувшись к окну, наказывая его за то, как я несчастна.

— Ты, может, все-таки разрешишь мне поговорить с твоими родителями? — Спросил он, когда я уже вылезала из машины.

— Я подумаю, — честно ответила я, целуя его в подбородок. — Все, до завтра.

Дома перед сном я долго стояла в пижаме у окна. Где-то в уголках сознания копошилось беспокойство. Сегодня, вернувшись, я открыла один учебник, потрогала пальцем другой, третий, но буквы так и не лезли в мою голову, и я это дело забросила. Таким образом, впервые в жизни я не выполнила домашнюю работу. Но это было так, фоново. Дело в том, что дождь продолжался.

Скоро он превратится в снег. Это должна была быть наша зима, и осень эта должна была быть очень-очень веселой. Но мне некому об этом сказать.

Часть 10

— Ты знала?!

Черт, с тех пор, как мы с Клайдом начали встречаться, эта фраза вечно заставляет напрячься. Не то чтобы я так боялась, что нас раскроют, а просто не хотелось бы лишать его работы.

Хотя судя по тому, что фраза обращена ко мне, речь пойдет не об этом.

Вообще странно, что кто-то cо мной заговорил. За последнее время со своей уверенностью в себе и чувством собственного достоинства я окончательно всех заебала, и от меня отвернулась вся школа. Не знаю, просек ли кто-то фишку, что я теперь с физиком, сплетен на эту тему я не слышала, но мне и без того хватает популярности.

Да, я изменилась. Я не молчу, если хочется выразить свое мнение, я не боюсь прилюдных оскорблений. Теперь иногда со мной здороваются старшеклассники, а девушки обходят стороной, особенно после того, как я снова послала Сала, того шикарного парня из баскетбольной команды. Гортензия тихо строит какие-то мелкие козни, но и она теперь не страшнее и не значимее букашки. Даже Вилл, внешне оставшаяся дружелюбной, больше не садится со мной за одну парту и не зовет в кино. Она недоумевает: привыкла к снисходительному общению с серой мышью, с неуверенной в себе ботаничкой.

Это не смущает меня. Мне наконец пришло в голову, что у меня классные ноги, и что я могу надеть в школу, скажем, вот как сегодня, джинсовую юбочку в складку с красивой вышивкой, которая еле прикрывает то, что должна, и агрессивно выглядящие сапоги, а не разношенные бежевые балетки и скучные, хоть и вычурно дорогие, брюки, и мне это нравится. Мне нравится ловить на себе взгляды, появляться в школе в джинсах за шестьсот баксов, я теперь действительно получаю удовольствие о того, что учусь лучше всех. Мне нравится моя теперь простая, но офигенно дорогая одежда, манеры и умение держать себя аристократки, целая библиотека в голове, идеальный беспорядок из волос, нравится небрежно кидать в сумку самый навороченный в школе плеер. Ходить по ней с видом хозяина положения, а не опустив смиренно голову. Парни меня хотят, девушки завидуют, учителя боятся спорить, потому что я вполне могу оказаться права. Я теперь местная звезда, с которой никто не связывается, и по успешности, и по безбашенности, и это чертовски приятно — быть выше всех остальных.

Вот только бывают дни, когда Клайд занят до ночи или уезжает зачем-нибудь, и тогда мне становится немного одиноко. Хочется просто позвать кого-то погулять, или чтобы меня звали. Нет, я, конечно, могу позвонить любой из своих одношкольниц, и избранная вмиг станет всеми уважаема, будет долго планировать и мечтать об этой встрече, готовиться больше, чем к самому важному в жизни свиданию, весь день смотреть мне в рот и ловить каждое мое движение. Только к черту, уж лучше быть одиночкой.

— Так ты в курсе? — нетерпеливо переспросили над ухом, прервав поток мыслей.

— В курсе чего? — безразлично ответила я, занятая больше рассматриванием ногтя. Мне вдруг показалось, что черный лак отколупывается сбоку. Местные новости меня не интересуют.

— У нас еще одна новенькая! Их прямо наплыв в этом году какой-то! Она должна была прийти еще позавчера, — оказалось, что разговаривает со мной Белла. Она сидит сзади меня.

— Еще одна Гортензия? Физрук не перенесет. — Да нет, вроде, с лаком все в порядке.

Послышался подобострастный смех. Как я от этого устала, больше, чем раньше от вечной незаметности. Скорее бы начался урок. Я глянула на любимые цифровые часы — еще целых двенадцать минут перемены. Гребаная привычка приходить в школу раньше всех. Первого урока ждать всегда ужасно долго.

Скрипнула дверь класса, и все затихли. Вошла миниатюрная девушка с белым рюкзачком на плече и наша пухленькая староста Марта. Я к ней отношусь хорошо. Будучи совсем недалекой, она милая и добрая.

Не успела я как следует приглядеться к вошедшей, как Марта огласила:

— Ребят, знакомьтесь! Это та самая новенькая, испанка, которая будет с нами учиться!

Все загалдели. Девушка наморщила носик.

Кожа у нее была смуглая, и при слабом электрическом освещении оттенок казался холодным и зловещим. Да она скорее из преисподней, чем из Испании, где все девчонки имеют вкусный золотистый загар. Золото — это вообще явно не то слово, которое можно было употребить с ней в одном предложении. Я поймала себя на мысли, что, чем больше смотрю, тем больше новенькая мне нравится, и, судя по перешептыванию, остальной класс как раз убеждался в обратном. Больше всего, если описывать ее одной фразой, девушка напоминала отражение луны в черной и спокойной водной глади. Это привлекало.