Прости - [27]

Глава 8

– Спасибо, но нет.

Карина что, совсем не помнит вчерашний свой наезд? Здороваться она, наверное, никогда не приучится, но хоть извинилась бы. А она – звонит как ни в чем не бывало, знакомство какое-то навязывает.

– Да почему? – щебетала подруга в трубке. – Очень милый товарищ. Надежный. Представляешь, перезвонил мне после того, как я его послала! Другой бы нафиг, а этот беспокоился, перезвонил. Или тебя смущает, что он таксист?

– Я. Не. Хочу. Ни. С. Кем. Знакомиться, – Олеся покосилась на дверь, не хватало, чтоб именно сейчас читатели набежали. А Карина, похоже, и впрямь не помнит своих обвинений. Или значения не придает. Мало ли что вчера было.

– Олесь! – та попыталась говорить жалобно, но не получилось. – Я сейчас такая счастливая и хочу, чтоб все вокруг были счастливы, особенно ты! Когда Эдик вчера ко мне заявился, представляешь, я вообще не поняла, что это он, смотрю в глазок, там цветы, как будто вся площадка в цветах. Открыла – корзина. Огроменная! Прощения просил, на коленях стоял, говорил, что не может без меня, что все серое вокруг. У меня теперь дома как в цветочной лавке. И голова от запаха кружится. Погоди, сейчас фотку скину.

Открыв мессенджер, Олеся оценила подарок. Корзину, и вправду громадную, заполненную алыми и белыми розами, пушистой зеленью и чем-то вовсе уж изысканным, может, даже орхидеями. Если любовь можно измерять букетами, любовь Эдика была огромной. На такой букет, пожалуй, Олесиной зарплаты не хватило бы. Даже если не есть, не пить, а копить полгода. Да еще пышный розовый бант сверху! Очень я это богатство люблю и уважаю.

– Роскошно, – довольно сухо резюмировала Олеся. – К этому должно еще, по идее, и обручальное кольцо прилагаться? С бриллиантом размером с булыжник.

– Тебе что, не нравится? – уверенности в голосе Карины поубавилось.

Ладно хоть, не заявила классическое «завидуй молча», тогда… а что тогда? Порвала бы с ней все отношения? Брось, Олесенька, сама знаешь, проглотила бы и простила.

– Карин, ты только вчера, рыдая на нашей кухне, кляла его всякими словами. Козел, мамочкин сынок, бросил и так далее…

– Ну мало ли, зато сейчас…

– Подобрал, – невольно усмехнулась Олеся.

– Прикинь, он тоже так сказал! – радостно воскликнула Карина. – Это знак!

– Кто сказал? Эдик?

– Да нет, Саша, таксист этот.

– Когда?

– Ну вчера же! То есть уже сегодня получается. Я когда увидела, что он мне перезванивал, сама позвонила… ну пока Эдик в душе был, – она хихикнула.

– И во сколько ты бедному таксисту позвонила? Тебе не кажется…

– Не кажется. Он же перезванивал, значит, беспокоился. Ну и вообще… подумала, что из вас может хорошая пара получиться. Это ж не просто так все в куче? Это знак.

– Это знак того, что тебе надо чутка подостыть, – вздохнула Олеся. – Прости, не могу больше говорить.

– Фу на тебя! Ну что такого, просто встретиться с кем-нибудь и кофе выпить? Ле-есь?

– Пока.

Рита ворвалась к ней без пальто – хотя бежала явно по улице, узкий переход между «взрослым» и «детским» хранилищами ей не нравился, того и гляди зацепишься за что-нибудь. И сейчас она слишком торопилась. Летела. Взволнованная, с жизнерадостно растопыренными медно-рыжими кудрями, прекрасно оттененными зеленой блузкой из мягкого шифона. Ну Рита, да. Безостановочные мечты, идеи, подкармливание всех бродячих котиков, фэнтези, конвенты и ожидание принца на белом коне в комплекте. Правда, она и без принца не монашествовала.

– Представляешь? – завопила она с порога. – Тут какие-то довыборы намечаются, фигня, в общем, но под это дело у нас будет выступать… не, погоди, я тебе его живьем покажу. Один из самых харизматичных молодых политиков по опросу… не помню, «Космо», что ли? Ну они вечно топ самых аппетитных женихов публикуют. Молодой, сорока нет еще, и он холостяк!

– Может, он не просто так холостяк?

– Тьфу на тебя! Девушки рядом с ним мелькают, но… так. В общем, он в поиске. Наши девицы аж из трусов выпрыгивают.

– Особенно Эльвира Валерьевна, – подсказала Олеся. Хотя возбуждение женского коллектива понятно – принц явится прямо к порогу, надо ковать железо, вдруг кому повезет?

– Он весь такой борец за культуру, поэтому встречи с избирателями проводит в библиотеках. И у нас соответственно, – чуть задыхаясь, продолжала Рита. – Надо будет на афишах написать, что вход только для читателей, пусть записываются.

– Тоже польза, план-то никто не отменял. Хотя мне тут… – Олеся пожала плечами. – Может, детского писателя пригласим наконец?

– Потом, – отмахнулась Рита. – Не все ж сразу. Ты только глянь! – она подсунула Олесе смартфон с фотографией на весь экран.

Открытое породистое лицо, чуть впалые щеки, едва заметная улыбка, пикантная ямочка на твердом подбородке, брови вразлет и – глубокие карие глаза. Внимательные, зовущие…

Олеся вцепилась в край библиотечной стойки. Откуда-то из глубины, скрученная в тугой комок, поднималась неудержимая тошнота.

– Эй! Ты чего?

Голос Риты звучал как сквозь ватное одеяло, в зубы ткнулось что-то твердое – чашка. С водой. В рот попало немного, больше пролилось.

– Пей, – заставляла Рита.

– Н-не н-надо, я в п-порядке.

Правую руку свело судорогой, хотя привычной боли не было. Только холод.