«Прости, мой неоцененный друг!» (феномен женской дружбы в эпоху просвещения) - [5]
Не правда ли тон чрезвычайно похож? Перед нами возникает некий идеальный образ подруг, которые и думают, и чувствуют почти одинаково, а главное — умеют описать возвышенные движения своей души сентиментально-восторженным слогом. В реальной жизни подруги должны были научиться строить внешнюю модель своего поведения, как нежные героини полотен Боровиковского и Лампи. Изящные головки, увитые едва распустившимися розанами и лентами, нежно склоненные друг к другу, на полуоткрытых устах застыли трепетная улыбка, вздох или воздушный поцелуй. В последней четверти XVIII в. так стали изображать даже крестьянок: например, «Портрет Лизаньки и Дашеньки», крепостных девушек из дома архитектора Н. А. Львова.
Само собой разумеется, что большинство женщин того времени вовсе не искало «идеальной дружбы». Они ездили друг к другу в гости посплетничать о знакомых, обменяться новыми французскими картинками мод или рецептами блюд. Но мы говорим о дамах, высоко стоявших над общим уровнем и превращавших свою дружбу в настоящий акт высокого искусства.
Мир — театр
Перед нами единая душа, разделенная на две половины, песня, спетая на два голоса, пьеса для двух главных героинь, которые не уходят с подмостков и держат зал в напряжении весь спектакль. Вновь мы упираемся в проблему нарочитой сценичности мира, в котором жили Екатерина II и Дашкова, театрализованности чувств и действий, обязательной оглядки на то, как действующие лица выглядят из партера.
Даже обороты языка того времени отражали полное воплощение знаменитого Шекспировского «мир — театр, и люди в нем — актеры». «Общество» называлось «публикой», собственная жизнь — «ролью», любое место действия — «театром». В 1787 г. после начала второй русско-турецкой войны Екатерина II скажет барону М. Гримму: «Моя роль давно написана, и я постараюсь сыграть ее как можно лучше». Потемкин, получая в 1774 г. отставку с поста фаворита, будет просить «изгнать» его «не на большой публике», т. е. не в присутствии всего двора. В оде «Водопад», посвященной светлейшему князю, Г. Р. Державин скажет об успехах Григория Александровича на Черном море: «Театр его — был край Эвксина».
Декорации, подмостки, зрительный зал — такой взгляд на окружающий мир диктовала европейская культура XVI, XVII, XVIII вв. Люди не замечали, что их колоссальные театральные махины лишь кажутся такими прочными. Театр, в котором в полном смысле слова жили и умирали герои, заливая сцену реками своей крови и перекраивая реальную карту мира с такой легкостью, словно она и правда была нарисована только на бумаге, оказался выстроен на семи ветрах. И когда грянула большая гроза французской революции, подмостки не выдержали.
Все, что происходило на сцене, казалось настоящим: лоскутные розы благоухали, подкрашенная вода ударяла в голову, как вино, а наигранные страдания доводили до разрыва сердца. Публике ничего не оставалось делать как поверить в реальность созданного среди пышных декораций мира. Она попыталась сама подняться на сцену, чтоб принять участие в пьесе. Это и был провал. Хрупкий балаганчик развалился под ногами труппы, вовлекшей в адский хоровод на сцене и партер, и ложи, и раек. В массовых уличных действах революционного Парижа стихийная режиссура большого зрелища достигла своего апогея…
Но мы забегаем вперед. В то время, когда Екатерина II и Дашкова создавали свой поразительный сценический дуэт, страшного погрома в театре еще не происходило, публика не смешивалась с исполнителями, каждый занимал свое место.
Существует понятие об особом психическом складе актеров, о хрупкости их мира, который легко задеть и покалечить одним неосторожным словом. Человек сцены (жизненной или театральной — все равно) склонен драматизировать свои чувства и разыгрывать их так, чтоб было видно всем до последнего ряда. Это непреложное требование театра: улыбку можно и нарисовать на хмуром лице, а рыдания должны слышаться даже на галерке. Образованные представители благородного сословия XVIII в., уже одним рождением поставленные на сцену, особенно придворную, очень напоминали именно такой тип. Крупный вельможа, опытный и беспринципный политик, прожженный интриган могли действительно «умереть от огорчения». Так знаменитый взяточник Р. И. Воронцов, отец Дашковой, прозванный за глаза «Роман большой карман», скончался от стыда после того, как императрица Екатерина II послала ему на именины невероятно длинный кошелек, намекая на его мздоимство. Дядя нашей героини, Н. И. Панин после отставки так грустил, «оскорбленный несправедливостью», что вскоре угас в деревне.
Важным жизненным мастерством стало не только умение захватить себе главную роль, но и искусство во время сойти со сцены. И не просто за кулисы, а в небытие, оборвав свою роль в наивысшей точке развития, после которой мог продолжаться только затянутый и надоевший зрителям финал. Так сумел уйти Потемкин, победоносно завершив войну с Турцией, закрепив за Россией Крым, подготовив мирный договор и осознав, что в новой расстановке сил при дворе, когда сторонники последнего фаворита П. А. Зубова становились все могущественнее, сам светлейший князь едва ли не лишний. Перед самым отъездом в Яссы на переговоры он со спокойной грустью высказывал убеждение, что скоро умрет, а по дороге заболел лихорадкой и скончался.
Среди правителей России императрица Екатерина II, или Екатерина Великая (1729–1796), занимает особое место. Немка по происхождению, не имевшая никаких династических прав на русский престол, она захватила его в результате переворота и в течение тридцати четырех лет самодержавно и твердо управляла огромной империей. Время ее правления называют «золотым веком» русского дворянства. Две победоносные войны с Турцией и одна со Швецией, присоединение Крыма и освоение Новороссии, разделы Польши, в результате которых православные украинские земли вошли в состав Российского государства, — все это тоже блестящие достижения «золотого века» Екатерины.
Его называли гением и узурпатором, блестящим администратором и обманщиком, создателем «потемкинских деревень». Екатерина II писала о нем как о «настоящем дворянине», «великом человеке», не выполнившем и половину задуманного. Первая отечественная научная биография светлейшего князя Потемкина-Таврического, тайного мужа императрицы, создана на основе многолетних архивных разысканий автора. От аналогов ее отличают глубокое раскрытие эпохи, ориентация на документ, а не на исторические анекдоты, яркий стиль.
Сборник «Огненный рубеж» посвящен событиям Великого Стояния на Угре 1480 года. В книгу вошли историко-мистические, историко-приключенческие, просто исторические повести и рассказы. Тихая река Угра – не только рубеж обороны, где решалась судьба юной России. Это еще и мистический рубеж, место, где силы зла оказывают страшное давление и на полки, и на души людей. Древнее зло оживает в душах, но с ним можно справиться, потому что на всякую силу найдется сила еще большая.
Книга известного историка и писателя Ольги Елисеевой рассказывает о молодых годах Екатерины — будущей «владычицы полумира». Еще в 14 лет она составила свой план: «нравиться супругу, императрице Елизавете и народу» — и ничего не забыла, чтобы достигнуть в этом успеха. Какие средства использовала юная супруга наследника для осуществления своих амбициозных планов? Искренне ли желала она наделить своих поданных «счастьем, свободой и собственностью»? Как республиканка «в душе» стала одним из самых могущественных самодержцев? Чтобы заглянуть в тайники души Екатерины Великой, автор обращается к ее воспоминаниям…
Наши современники хорошо усвоили со школьной скамьи, что Бенкендорф был для Пушкина «злой мачехой», нерадивой нянькой. Зададимся вопросом: а кем Пушкин был для Бенкендорфа? Скрещение биографии Бенкендорфа с биографией Пушкина — удобный случай рассказать о шефе жандармов больше, чем принято. И не только о нем. За плечами Александра Христофоровича вырастает целый мир, встают события и люди, которые как будто не играют в жизни поэта особой роли или значатся «недругами». Читателю полезно узнать, что коловращение вокруг поэта было далеко не единственным и даже не центральным в тогдашней русской вселенной.
1. Ольга Елисеева против Эдварда Радзинского.2. Дмитрий Олейников против Мурада Аджи.3. Дмитрий Володихии против Анатолия Фоменко.Эта книга может быть названа «язвокорчевательной». Если авторам удалось выкорчевать несколько язв на многострадальном, уже почти при смерти находящемся теле отечественной истории, они считают свою задачу выполненной.Автор сканирования и проверки текста:Иван Сергеевич Юрьев.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.