«Прости, мой неоцененный друг!» (феномен женской дружбы в эпоху просвещения) - [4]
В мемуарах графини В. Н. Головиной, более молодой современницы Дашковой, есть рассказ о том, как во время второй русско-турецкой войны 1787–1791 гг. она отправилась навестить мужа в действующую армию. В Яссах в штаб-квартире Г. А. Потемкина собралось большое общество, в том числе и несколько петербургских дам, с одной из которых — княгиней Екатериной Федоровной Долгорукой — у светлейшего князя завязался мимолетный роман. Получив отпуск, чета Головиных возвращается в Петербург. «Наш отъезд огорчил князя Потемкина, — пишет Варвара Николаевна. — Княгиня Долгорукая также была в отчаянии: после моего отъезда она оказывалась единственной дамой в армии и ей уже было неудобно оставаться там».[17]
Такое положение вещей вступало в явное противоречие с изменением образа жизни женщины в обществе того времени. В кампании приятельниц, даже вдвоем с подругой дама могла держаться куда более свободно. Английская протестантская культура нашла прекрасный компромисс, создав целый институт платных компаньонок, существовавший исключительно для того, чтоб позволить состоятельным, одиноким дамам существовать независимо от родных и не подвергаться при этом общественному осуждению.
«Пара» для женщины того времени — это ключ от «большого мира», а ее отсутствие запирает даму в узких рамках дома и семьи. Не даром Алексей Орлов, накануне переворота, столкнувшись с Дашковой на улице и увидев, что она одна, предлагает немедленно отвести ее домой, потому что для дамы ее возраста и положения неприлично без сопровождения разгуливать по городу.
Предложение вполне логичное с точки зрения Орлова, но не Дашковой. Ситуация действительно сложилась экстраординарная. Получив известие, что один из заговорщиков — П. Б. Пассек — арестован, княгиня не на шутку встревожилась. «Я, не теряя ни минуты, накинула на себя мужскую шинель и направилась пешком к улице, где жили Рославлевы (тоже заговорщики — О. Е.). Не прошла я и половины пути, как увидела, что какой-то всадник галопом несется по улице… Не имея другого способа остановить его, я крикнула: „Орлов!“ (будучи, бог весть почему, убеждена, что это один из них)…
— Я ехал к вам, княгиня, чтоб сообщить, что Рославлев арестован, как государственный преступник… Но что же вы стоите на улице, княгиня? Позвольте проводить вас до дому.
— Да никого здесь нет. — возразила я. — Кроме того не надо, чтоб мои люди видели вас у меня».[18] — рассказывает Екатерина Романовна. Стало быть и она понимала: окажись рядом кто-то еще, ее блуждание по городу в мужской шинели и громкие крики с целью задержать проезжающих офицеров произвели бы странное впечатление на прохожих.
Но что делать, если складываются обстоятельства, когда даме необходима абсолютная тайна? Ведь ситуации, требующие полной секретности возникают не только в жизни заговорщицы. Тогда приходится действовать либо в одиночку (что опасно), либо в обществе лица, которому абсолютно доверяешь. Ни родственница, ни просто приятельница тут не подойдут. Кто поручится за их скромность? За то, что они захотят стать союзницами в каком-либо тайном деле?
Подруга, близкая подруга, живущая теми же интересами и планами — вот с кем можно разделить любой секрет. Так возникает нравственная потребность женщины, стремящейся к большей независимости, в идеальной дружбе, во втором лице, являющемся почти слепком с нее самой, в пламенной, чувствительной, нежной привязанности двух непонятых, но понимающих друг друга душ.
Литература эпохи Сентиментализма, переписка и альбомы барышень конца XVIII — первой четверти XIX вв. дает нам богатый материал для исследования феномена женской «идеальной дружбы». Вспомните у Льва Толстого в «Войне и мире» переписку княжны Марьи и Жюли Карагиной. «Жюли писала: „Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько не твержу себе, что половина моего существования и моего счастья в вас, что, не смотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы… Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване „признаний“? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде… который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?“»[19]
Дашкова и Екатерина II жили в несколько иную эпоху, но обе опережали свое время и сами закладывали основы для будущих явлений культуры. Вот несколько выдержек из переписки уже зрелой императрицы с девицами старших классов Смольного монастыря, за образованием и духовным развитием которых Екатерина внимательно следила. «Твое перо, язык и сердце удивительно успевают; Ах! Левушка, неужели в самом деле ты каждый день отмериваешь двести двадцать одну ступеньку, чтоб издали взглянуть на мой дворец, который вы так не любите за то, что он так далеко разлучен с вашим?»; «Ровно через три года я приеду и возьму вас из монастыря; тогда кончатся и слезы и вздохи. На зло себе вы увидите, что тоже Царское Село… понравится вам»; «Путешествие в Москву печалит вас, слезы ручьем текут, и когда я видела вас в последний раз, следы их были заметны… Посудите, как мир несправедлив, и как он глумится над нашей чувствительностью».
Среди правителей России императрица Екатерина II, или Екатерина Великая (1729–1796), занимает особое место. Немка по происхождению, не имевшая никаких династических прав на русский престол, она захватила его в результате переворота и в течение тридцати четырех лет самодержавно и твердо управляла огромной империей. Время ее правления называют «золотым веком» русского дворянства. Две победоносные войны с Турцией и одна со Швецией, присоединение Крыма и освоение Новороссии, разделы Польши, в результате которых православные украинские земли вошли в состав Российского государства, — все это тоже блестящие достижения «золотого века» Екатерины.
Его называли гением и узурпатором, блестящим администратором и обманщиком, создателем «потемкинских деревень». Екатерина II писала о нем как о «настоящем дворянине», «великом человеке», не выполнившем и половину задуманного. Первая отечественная научная биография светлейшего князя Потемкина-Таврического, тайного мужа императрицы, создана на основе многолетних архивных разысканий автора. От аналогов ее отличают глубокое раскрытие эпохи, ориентация на документ, а не на исторические анекдоты, яркий стиль.
Сборник «Огненный рубеж» посвящен событиям Великого Стояния на Угре 1480 года. В книгу вошли историко-мистические, историко-приключенческие, просто исторические повести и рассказы. Тихая река Угра – не только рубеж обороны, где решалась судьба юной России. Это еще и мистический рубеж, место, где силы зла оказывают страшное давление и на полки, и на души людей. Древнее зло оживает в душах, но с ним можно справиться, потому что на всякую силу найдется сила еще большая.
Книга известного историка и писателя Ольги Елисеевой рассказывает о молодых годах Екатерины — будущей «владычицы полумира». Еще в 14 лет она составила свой план: «нравиться супругу, императрице Елизавете и народу» — и ничего не забыла, чтобы достигнуть в этом успеха. Какие средства использовала юная супруга наследника для осуществления своих амбициозных планов? Искренне ли желала она наделить своих поданных «счастьем, свободой и собственностью»? Как республиканка «в душе» стала одним из самых могущественных самодержцев? Чтобы заглянуть в тайники души Екатерины Великой, автор обращается к ее воспоминаниям…
Наши современники хорошо усвоили со школьной скамьи, что Бенкендорф был для Пушкина «злой мачехой», нерадивой нянькой. Зададимся вопросом: а кем Пушкин был для Бенкендорфа? Скрещение биографии Бенкендорфа с биографией Пушкина — удобный случай рассказать о шефе жандармов больше, чем принято. И не только о нем. За плечами Александра Христофоровича вырастает целый мир, встают события и люди, которые как будто не играют в жизни поэта особой роли или значатся «недругами». Читателю полезно узнать, что коловращение вокруг поэта было далеко не единственным и даже не центральным в тогдашней русской вселенной.
1. Ольга Елисеева против Эдварда Радзинского.2. Дмитрий Олейников против Мурада Аджи.3. Дмитрий Володихии против Анатолия Фоменко.Эта книга может быть названа «язвокорчевательной». Если авторам удалось выкорчевать несколько язв на многострадальном, уже почти при смерти находящемся теле отечественной истории, они считают свою задачу выполненной.Автор сканирования и проверки текста:Иван Сергеевич Юрьев.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.