Простая правда - [53]

– Вы с родителями говорите о сексе?

Возмущенная Кэти вытаращила глаза:

– Конечно нет! Это неправильно, пока девушка не выйдет замуж.

– Кто говорит, что это неправильно?

– Господь, – кратко ответила она. – Церковь. Мои родители.

– Твои родители огорчились бы, узнай они, что ты ведешь половую жизнь?

– Но этого нет.

– Понимаю. Но если бы было, что, по-твоему, случилось бы?

– Они бы очень расстроились, – тихо ответила Кэти. – И меня подвергли бы порицанию.

– Что это значит?

– Когда нарушаешь правило и епископ узнает об этом. Надо исповедаться, а потом тебя ненадолго отлучают от Церкви. – Она перешла на шепот. – Тебя изолируют, вот и все.

Впервые я заметила это в глазах Кэти – боязнь позора стать изгоем в общине, где так высоко ценилась одинаковость.

– Если бы ты оказалась в беде, Кэти, обратилась бы ты за помощью к матери или отцу?

– Я бы помолилась, – ответила она. – И что бы ни случилось, на все воля Божья.

– Ты когда-нибудь пила алкоголь или принимала наркотики?

К моему великому изумлению, Кэти кивнула:

– Однажды в нашей тусовке я выпила два пива и мятного шнапса.

– Вашей тусовке?

– Это молодые люди, мои друзья. Мы называем себя «Искорки». Большинство ребят из «простых» моего возраста вступают в эту тусовку, когда становятся румспринга.

– Румспринга?

– Подростками. Когда нам по четырнадцать-пятнадцать.

Куп взглянул на меня, но я лишь подняла брови. Я сама впервые об этом услышала.

– Ну так что заставило тебя присоединиться к «Искоркам»?

– Это было как раз для меня. Без фанатизма, но весело. У нас есть несколько парней, которые покупают пиво в Терки-Хилл и за полночь гоняются на багги по шоссе 340, но бо́льшая часть бешеных парней вступают либо в «Дробовики», либо в «Счастливые Джеки» – те имеют наркотики на продажу, ездят на виду у всех и становятся Sod – мирскими людьми. Мы собираемся воскресными вечерами и в основном поем гимны. Но иногда, – робко призналась она, – занимаемся кое-чем другим.

– Например?

– Выпиваем. Танцуем под музыку. Ну, я тоже это делала, но теперь ухожу после пения, когда все начинают немного беситься.

– Почему уходишь?

Кэти сжала руки в кулаки:

– Теперь я крещеная.

У Купа взлетели брови.

– Тебя разве не крестили в детстве?

– Нет, нас крестят, когда мы подрастаем. Меня крестили в прошлом году. Мы делаем свой выбор: предстаем перед Господом и соглашаемся жить по «Орднунгу» – это правила, о которых я говорила.

– Когда ты посещала эти песнопения, выпивала и плясала, родители знали об этом?

Кэти посмотрела в сторону дома:

– Все родители знают, что дети чем-то увлекаются. Они просто отводят взгляд, надеясь, что это не слишком опасно.

– Почему они могут примириться с подобным поведением, но не одобрили бы сексуальную активность?

– Потому что это грех. Эти спевки – ну, какая-то попытка стать англичанами. Наши люди считают, что, если дать детям шанс раз-другой попробовать, они все равно откажутся от мирских соблазнов и возьмут на себя ответственность быть «простыми».

– И большинство подростков именно такие?

– Да.

– Почему?

– Все их друзья «простые». И родственники. Если они не пойдут в церковь, то будут отличаться от других. К тому же, если они хотят вступить в брак, им надо быть крещеными.

– А ты? Ты хочешь выйти замуж?

– Кто же не хочет? – откликнулась Кэти.

Куп улыбнулся.

– Ну, например, Элли, – пошутил он вполголоса, но так, чтобы я услышала.

Его слова ввергли меня в задумчивость, и я чуть не пропустила его следующий вопрос.

– Ты когда-нибудь целовалась с парнем, Кэти?

– Да, – вновь покраснев, сказала она. – С Сэмюэлом. А до него с Джоном Бейлером.

– Сэмюэл – твой бойфренд?

Был, подумала я.

– Нет!

Куп помедлил:

– Он целует тебя куда-нибудь, помимо губ?

– В шею, – пробормотала Кэти. – В лоб.

– А в грудь, Кэти? В живот?

Она медленно высунула из-под юбки босые ступни и опустила их в бегущий ручей.

– Сэмюэл не стал бы этого делать.

– Ты позволяла кому-то еще целовать или трогать себя? – мягко продолжал Куп; она не ответила, и он заговорил еще более ласково: – Хочешь когда-нибудь иметь детей, Кэти?

Девушка подняла лицо, и солнце осветило ей щеки и глаза.

– О да, – прошептала она. – Больше всего на свете.

Когда Кэти отошла от нас достаточно далеко, я набросилась на Купа с вопросом:

– Что ты об этом думаешь?

Он лег на травянистый берег:

– Что я больше не в Канзасе. Чтобы оценить ее перспективы на будущее, мне надо пройти интенсивный курс амишской жизни.

– Когда найдешь университет с вечерними занятиями, запишешь меня? – Я вздохнула. – Она сказала, что хочет детей.

– Этого хотят большинство женщин, совершивших неонатицид. Только не в тот момент. – Куп помедлил. – Во всяком случае, возможно, для нее этот ребенок никогда не существовал.

– Значит, ты думаешь, она не лжет. Думаешь, она действительно мысленно блокировала факт рождения ребенка?

Куп с минуту молчал:

– Хотел бы я знать наверняка. Похоже, общественность считает, что психиатры лучше среднего американца понимают, лжет ли человек. Но знаешь что, Эл? Это миф. Право, слишком рано выносить суждение. Если она лжет, то делает это бесподобно, но я не могу представить, что это часть ее воспитания.

– Так ты сделал какие-то выводы?