Прошу, найди маму - [29]

Уже после полуночи, услышав шаги во дворе, он выглянул в окно. Мать бродила по двору. Она прикасалась то к воротам, то к винограднику, садилась на ступеньки перед входом. Поднимала голову и смотрела в ночное небо, потом шла к дереву хурмы, останавливаясь под ним. Он подумал, что так она всю ночь может проходить, поэтому открыл окно, выглянул и окликнул: «Идите уже спать». Мама спросила: «А ты почему не спишь?» – а потом позвала осторожно, будто впервые называла его имя: «Хёнчхоль, выйди сюда». Когда он вышел во двор, мать достала из кармана конверт и сунула ему в руку. «Теперь осталось только табличку на дверь повесить. Вот тебе денежка на неё». Держа в руках конверт с деньгами, он посмотрел на мать. Она потёрла пустые руки одну о другую.

– Прости свою мать. Ты купил дом, а я даже ничем не смогла тебе помочь.

Возвращаясь рано утром из туалета в свою комнату, он осторожно открыл дверь в комнату, где легла мама. Она крепко спала рядом с сестрой. Мать улыбалась, раскрыв рот, а руки сестры были свободно раскинуты в стороны.

После первой поездки в Сеул, когда мать ночевала в комнате дежурного районной администрации с двадцатилетним сыном, снова приезжая в столицу, у неё не было комнаты, где она могла бы удобно устроиться на ночь. Когда он или кто-нибудь из младших детей приходил ее встречать, у матери всегда была с собой огромная сумка, даже если она приезжала на заказном автобусе на свадьбу родственников. Не успевала ещё свадьба закончиться, а мать уже торопила детей быстрей ехать к ним. Она быстро снимала с себя нарядную одежду. Когда она открывала сумку, из неё буквально вываливались продукты, завёрнутые в газету, в пакеты, иногда в листья тыквы. Она доставала свободную рубашку и трикотажные штаны в мелкий цветочек, заткнутые куда-то на дно сумки, и переодевалась, на что у неё уходило меньше минуты. Выложив продукты из газет, мешков и листьев тыквы, мать отряхивала руки, снимала постельное бельё и стирала. Из пекинской капусты, которую она приносила вымоченной в рассоле и отжатой, она заготавливала кимчхи, щёткой с металлической щетиной отдраивала до блеска закоптившийся котёл для риса, снимала уже успевшие высохнуть пододеяльники, штопала их, мыла рис, варила суп из соевой пасты и накрывала на стол. На столе стояли тарелки, на каждой из которых горкой лежали привезённые закуски – тушёное мясо, жареные анчоусы, кимчхи из кунжутных листьев. Когда Хёнчхоль или остальные дети набирали в ложку рис, она каждому клала сверху кусочек тушёного мяса. Если они говорили, чтобы она сама поела, мать отвечала: «Я не хочу есть…» Убрав за ними со стола, она наливала воду в пластмассовый таз, который стоял под краном, и оставляла там купленный арбуз, после чего быстро переодевалась в свой единственный наряд, который надевала только на свадьбы, и просила: «Отвезите меня на вокзал». К тому времени был уже поздний вечер. Даже если её уговаривали остаться хотя бы на одну ночь, она отвечала: «Мне надо ехать. У меня завтра есть дела». Делами для матери были работа в поле или на рисовой плантации. С полем и плантацией ничего бы не случилось, если бы она осталась ночевать, но мать не соглашалась остаться и уезжала поздней ночью. Всё из-за того, что в съёмной квартире была лишь одна комната, причём настолько маленькая, что трое взрослых детей были вынуждены спать, свернувшись калачиком и не двигаясь, чтобы не ударить друг друга. Но мать всегда говорила, что уезжает потому, что у неё завтра есть дела и ей надо ехать.

Наблюдая, как уставшая мать ожидает на вокзале ночной поезд, на котором с пустыми руками отправится домой, он каждый раз давал себе слово: «Надо побыстрее заработать денег и переехать в двухкомнатную квартиру», «Надо снять квартиру по депозиту», «Надо побыстрее купить себе дом в Сеуле и подготовить комнату, где она могла бы удобно устроиться». Каждый раз, когда мать уезжала ночным поездом, он покупал билет для входа на платформу, у которой стоял поезд. Он помогал матери найти своё место в вагоне и протягивал ей банановое молоко или сетку с оранжевыми мандаринами.

– Не засните, чтобы не пропустить свою станцию.

Мать грустным, а иногда твёрдым голосом наставляла его:

– Ты для младших и мать, и отец.

Ему было всего двадцать с небольшим. Он стоял, потирая ладони. Мать вставала со своего места, выпрямляла его руки, расправляла плечи.

– Старший брат должен выглядеть достойно. Ты должен быть примером для остальных. Если старший брат собьётся с правильного пути, то и все остальные пойдут по той же дороге – так всегда бывает.

Когда поезд вот-вот должен был тронуться, в глазах матери собирались слёзы. Полными слёз глазами мать смотрела на него и улыбалась. Потом говорила: «Ты уж прости меня, Хёнчхоль».

Мать выходила из поезда на станции Ч. ещё до рассвета. Первый автобус в деревню был не раньше шести утра. Похоже, ей приходилось долго идти домой пешком на рассвете.

– Можно было хотя бы объявления расклеить, если бы побольше взяли с собой.

– Завтра я ещё раз приеду и расклею.

Хёнчхоль должен был сопровождать руководство в демонстрационный павильон в городе Хончхоне. Он не мог пропустить это мероприятие и сказал, что попросит жену приехать и расклеить объявления.