Прошу, найди маму - [20]

– Это ваша мать?

За молодым человеком стояла его мать и дрожала от холода. Не успел он ответить, как мать со словами: «Хёнчхоль! Это я, мама!» – вышла вперёд. «Через семь минут комендантский час!» – сказал молодой человек, посмотрев на часы, после чего сказал матери: «Ну тогда до свидания!» – и скрылся в темноте приближавшегося комендантского часа.

Отца не было дома. Когда дочь прочитала письмо, мать не находила себе места, думая, как поступить. Она пошла в школу, которую окончил Хёнчхоль, получила сертификат об окончании и прямо оттуда пошла на вокзал. Это была её первая поездка на поезде. Прибыв на Сеульский вокзал, она спрашивала у прохожих, как добраться до района Йонсан. Проходивший мимо молодой человек тогда её и заметил. Услышав, что ей нужно срочно что-то передать сыну, он согласился проводить её. Была зима, на ногах у мамы были синие шлёпанцы. Она сказала, что осенью, когда собирала рис, случайно поранила серпом верхнюю часть стопы в районе большого пальца, рана не зажила, поэтому пришлось искать обувь с открытой передней частью, и, кроме шлёпанцев, ничего не нашлось. Разувшись перед входом, мать вошла в комнату дежурного и со словами: «Надеюсь, не опоздала», – протянула ему сертификат об окончании старшей школы. Её руки были ледяными. Он обхватил своими ладонями её похожие на ледышки руки. И дал себе слово, что во что бы то ни стало сделает счастливыми эти руки, женщину с этими руками. Но вслух он лишь упрекнул мать за то, что она согласилась пойти с незнакомым человеком. Мать осудила его в ответ: «Как можно жить, не доверяя людям! В этом мире хороших людей гораздо больше, чем плохих!» – и улыбнулась своей привычной светлой улыбкой.

Стоя перед закрытым зданием районной администрации, он окинул его взглядом снизу вверх. Не может быть, чтобы мать смогла добраться сюда сама. Если бы она была в состоянии добраться сюда, она точно так же смогла бы добраться и до его дома. Девушка, которая сообщила, будто видела тут женщину, похожую на его мать, сказала, что запомнила её по глазам. Она также сказала, что та была в синих шлёпанцах. Синие шлёпанцы… Отец сказал, что мать была не в синих шлёпанцах, а в бежевых босоножках на низком каблуке. Девушка же однозначно говорила про шлёпанцы, лямка которых от долгого хождения над большим пальцем глубоко врезалась в кожу. Но он только сейчас вспомнил, что мать была в бежевых босоножках, а не в шлёпанцах. Потоптавшись у закрытой двери администрации, он пошёл бродить по улице, осматривая окрестности женской старшей школы Босон и дороги, ведущей к церкви Ынсон.

Осталась ли по сей день в районной администрации та сторожка дежурного?

Комната дежурного, где в свои двадцать лет, укрывшись одним одеялом на двоих, они спали с мамой, которая всё бросила и приехала на поезде в Сеул, чтобы привезти ему документы… Это был последний раз, когда он спал с ней рядом. От наружной стены сильно тянуло холодом. «Я около стены быстрее засыпаю», – поднявшись, мать поменялась с ним местами. «Там ведь дует…» Он встал и подставил к стене сумку, составил книги. Наверх положил одежду. «Я же сказала, что всё в порядке, – мать отодвинула его руку. – Засыпай быстрее. У тебя завтра рабочий день».

– Мам, ты же в первый раз в Сеуле, как тебе тут? – спросил он, лёжа рядом с матерью и глядя в потолок сторожки дежурного. Мать усмехнулась и ответила: «Да ничего особенного».

– Ты мой первый ребёнок. Уж сколько всего я сделала в первый раз благодаря тебе. Ты открыл мне новый мир. Столько нового со мной случилось. В первый раз у меня был такой огромный живот, в первый раз кормила. Когда я тебя родила, мне было столько, сколько тебе сейчас. Помню твоё красное личико с закрытыми глазами… Все говорят, что, когда видят своего ребёнка, радуются. А я, помню, даже грустила… Неужели я и вправду родила этого ребёнка?.. И что с ним теперь делать?.. Сначала было страшно даже прикасаться к маленьким пальчикам. Помню, как крепко ты сжимал свои маленькие кулачки. А когда я по одному пальчику расправляла сжатый кулачок, ты так улыбался… Ты был таким крошечным, что было страшно сделать что-то не так. Ну что я тогда знала? Вышла замуж в семнадцать, и когда до девятнадцати не могла забеременеть, твоя тётя начала ворчать, мол, что, похоже, у меня не будет детей. Поэтому, как я узнала, что беременна, у меня была одна мысль: ура! наконец-то не надо будет выслушивать всё это. Я радовалась, когда потом видела, как с каждым днём растут твои пальчики. Когда было тяжело, я заходила к тебе, разжимала маленькие кулачки, теребила ножки. Это давало силы. А как я радовалась, когда впервые обула тебя в ботиночки! А когда ты своими маленькими ножками шёл ко мне, я была так счастлива, как не была бы счастлива, если бы передо мной высыпали гору драгоценностей. А когда отправляла тебя в школу? Пришивала бирку с именем и вкладывала в карман носовой платок, и тогда мне казалось, как будто я сама повзрослела. А что могло быть лучше, чем наблюдать, как ты растёшь? Я постоянно приговаривала про себя: «Расти, расти, мой сынок». В один прекрасный день я обнаружила, что ты уже выше меня».