Прошу к нашему шалашу - [7]

- Значит, не взять нам этого козла, - сокрушаясь, сказал Семен, столкнул ушанку на глаза, почесал затылок. - А я думал, что и козел-то будет мой. Двух зверей добыл, да и третьему не миновать меня.

- Не жирно ли тебе будет? - усмехнулся Георгий. - И совсем тут не козел прошел, а лиса.

- Знаешь ты, лиса! - передразнил Семен.

- Вот и знаю.

Отец не дал рассориться сыновьям. Он поглядел на солнце. Усталое, по-зимнему холодное, оно уже склонилось к горам, похожим на сидящих рядышком великанов в заячьих шапках с синими опушками.

- Пойдемте домой, - сказал Яков Тимофеевич. - Хватит уж, долго ходили... Спорите, спорите, а пошто спорите? Лесную науку поймете, большую книгу выучите - спорить не о чем будет. В книге-то все сказано. Надо ум, глаза, уши, тогда хорошо читать можно. Все понятно, все видно, все слышно. Вот как!.. А это возле берега лиса ходила, мышковала.

- Ага! Чья правда-то?.. - начал было Гошка.

Но отец перебил его:

- Вот смотрите-ка и запомните, чьи это следы.

И старый охотник стал рисовать на снегу следы косули, белки, куницы, горностая - всех зверей и птиц, какие водятся в лесных угодьях охотничьего колхоза "Заря коммунизма".

Вскоре братья-подростки стали добывать зверя самостоятельно.

В чулане, где хранились шкурки, у каждого был свой угол, каждый вел счет своему накапливаемому богатству и в то же время ревностно следил за прибылью в соседнем углу. Отец радовался первым успехам сыновей, поощрял их за удачи, пускался даже на хитрости, чтобы разжечь между братьями охотничий задор, стремление добыть больше мягкого золота.

Недавно Георгий, даже не отряхнув снег с валенок, вбежал в избу вместе со своей Стрелой, путавшейся в ногах, и крикнул:

- Тять, тятька, смотри! Ведь это куница?

В руках у него был темно-коричневый, с искрящейся шерстью зверек с кошку.

- Ого! - воскликнул отец, принимая от сына зверька и ощупывая его. Верно, куница... А ты не дохлую подобрал?

- Ну, дохлую!.. Да я целый день за нею ходил! На коленках ползал, на брюхе ползал. Смотри, шапка мокрая, полушубок мокрый.

- Молодец, коли так!.. Где добыл?

- За горелым лесом.

- Возле Слюдяного ключа?

- Там.

- Ах, Гошка, Гошка! Ты ведь мою куницу убил! Я ее еще с лета выследил. И на днях собирался идти взять. Отцу начинаешь дорогу загораживать!

- А не все ли равно, тятька? В один колхоз, в одно государство.

Яков Тимофеевич обнял сына и смахнул навернувшиеся на старческие глаза слезинки.

- Ну, спасибо, Гошка, спасибо! Теперь мне на погост можно, умирать можно. Молодой Векшин заменит старика. Хороший будет охотник! Другие в лес пойдут, не такие, как ты, молокососы, - неделями за куницей ходят. Дорогой зверек, хитрый зверек. А ты вот как! Молодчина! Поеду в Глухариное, куплю тебе новое ружье, двустволку куплю.

Поздно вечером с охоты вернулся старший сын. Выложил на стол перед отцом и братом пять беличьих шкурок и одну бурундучка - маленького серенького зверька с черными полосками вдоль спины. Добыча, конечно, для начинающего охотника приличная. И Семен не без гордости посмотрел на отца и брата, ожидая, какое впечатление произведет на них его удача.

Отец принял добычу Семена как должное, похвалил. А Георгий, чувствовавший себя в этот день необыкновенным героем, усмехнулся:

- Ну и добыча! Еще мышку бы ободрал.

Тогда Семен полез за пазуху за главным козырем. Он торжественно извлек оттуда горностая, длинного белого зверька с черной кисточкой на кончике хвоста.

- А это видали? - сказал он, тиская в руках нарочито неосвежеванного, чтобы похвастаться, горностая. - Это же королевский зверь! Из таких шкурок мантии шьют, парадные одежды!

Потом повернулся к Георгию и буркнул:

- Что утер тебе нос-то?

И пошел прочь, голова вверх, грудь колесом. Ушел на кухню, где мать уже брякала ложками, тарелками.

Другой раз такого наглого вызова Георгий не стерпел бы.

Как Семен удивится потом, когда узнает, что Гошка принес куницу. Это куда выше "королевского зверя"! Мантии теперь у нас никому не нужны, а шапку из куницы любой с радостью наденет. Да и на воротник куница пойдет любо-мило.

После ужина Яков Тимофеевич отозвал Семена в сторонку.

- Сходи-ка в чулан, погляди. Ведь Гошка добыл куницу.

- Какую куницу? - удивился Семен.

Он открыл рот да так и остался с открытым.

- Не знаешь, какие куницы бывают?.. А ты не огорчайся, Семен! Помалкивай. Научу тебя, где взять такую же куницу. У меня есть на примете. Та еще лучше Гошкиной, Я привязал ее. Пойдешь и кокнешь. Вот как! Только Гошке ни гугу! Пускай не задается.

На следующее утро, еще до рассвета, Семен встал на лыжи, обитые лосиной шкурой. Звонкий увивался вокруг него, визжал, прыгал, стараясь лизнуть хозяина в лицо.

Семен направился в сторону гор. Путь был уже знакомый. К тому же погода выдалась теплая, безветренная, как перед снегопадом или оттепелью. В такую погоду на рассвете очертания деревьев, кустов и даже отдельных былинок кажутся четкими, без теней.

- А как хорошо в лесу-то! - расстегивая полушубок, сказал Семен: - И дышится так легко, так приятно! Раньше вроде и не замечал этого. Все тут словно знакомое, родное, милое. Вон елки, как старушки, стоят молчаливые, а возле них толпа березок. А тот вон старый дремучий кедр чем-то похож на отца. А вон та черёмная листвянка ни дать ни взять Гошка: выбежал на бугорок, раскинул руки, жадно глядит вокруг, принюхивается, прислушивается, нельзя ли тут чем поживиться... А все-таки Гошка молодец у нас! Он весь в отца. Откуда все берется в нем? Видно, действительно некоторые люди рождаются с талантом.