Прошу к нашему шалашу - [9]

- Ну и ну! - покачал головой Семен. - Вот как за нос водит, вражина!

Он присел на поваленное бурей сухое дерево. Снял шапку. Она была мокрая изнутри, и от нее шел парок. Мокро было и на спине под полушубком.

Глянув на небо, парень с тоской подумал:

"А ведь солнце-то перевалило уже за полдень..."

Хотя на самом деле солнца и не было видно, был только намек на то место, где оно находится: в серых облаках, кругом затянувших небо, виднелась чуть заметная, жиденькая желтоватая лужица.

Вскоре Звонкий снова дал о себе знать.

Но что за притча! Собака лаяла на старом месте, там, где лаяла первый раз, неподалеку от ложка. Значит, надо возвращаться обратно.

Парень нехотя поднялся и проговорил с иронией:

- Вставай, Семен, вставай не ленись. Коли взялся за гуж - будь дюж... Куница очень ценный зверек. Она тебе еще даст жару.

А когда пришел на старое место, Звонкий лаял уже не в ельнике, а где-то слева, за сосняком.

"Да что он, сдурел, что ли? - подумал Семен про пса. - Наверно, потерял зверя и вот мечется из стороны в сторону по старым следам. Однако почему он лает? Не зря же!"

Охотничий закон в неписаной "лесной книге" гласит: никогда не оставляй без внимания лай собаки, если пошел с нею на промысел, показал ей ружье, иначе будет она не собака, а пустолайка.

На лай Семен пошел по собачьему следу и очень удивился: где же след куницы? Ну, хотя бы старый. Уж не за глухарем ли, мимо пролетавшим, кинулся Звонкий?

Звонкий надрывался лаем возле одинокого кедра, издали похожего на огромный стог зеленого сена, стоявшего на небольшой покосной елани.

"Ну, конечно, глухаря облаивает, - подумал Семен. - Глухари-то обычно садятся на такие одинокие деревья, с которых, как с каланчи, открывается широкий кругозор. Попробуй подойди к нему, возьми!"

Напрягая зрение, Семен тщательно осмотрел вольно разросшийся кедр. Однако никого на нем не разглядел. А ведь такая крупная птица, как глухарь, не затаится на дереве подобно рябчику. Да рябчика собака и не удержит. Эта птица как заметит собаку, сразу "фр-р", только ее и видели. Тетерев - этот поменьше глухаря, он может не улететь от собаки, она на него будет лаять, а он на нее поглядывать сверху: дескать, что от меня зверюге надо? Но ведь тетерева зимой в одиночку не держатся, они табунятся, собираются большими стаями.

"Так на кого же лает Звонкий?"

В полном неведении, но держа наготове ружье, юный охотник шел на лай, маскируясь за сосенками на всякий случай.

До кедра оставалось каких-нибудь метров сто. И все-таки Семен ничего не мог разглядеть. А Звонкий стоял у дерева, яростно скреб лапами ствол и беспрерывно трубил: гав-гав-гав!

"Да уж не на белку ли он?" - подумал Семен.

Но вот сосняк кончился, прятаться было уже негде. И Семен пошел прямо к одинокому кедру. Не успел он сделать и несколько шагов по открытому месту, как с дерева сорвался, махнул в сторону, вытянувшись в струнку, темно-коричневый зверек. Чуть коснувшись снега, он, взвинчивая хвостом, как пропеллером, стрелой помчался к ближайшему лесу. Звонкий бросился за ним с визгом.

Ружье у парня чуть не выпало из рук, а ноги подкосились. Он долго стоял с раскрытым ртом, потом с яростью сорвал с головы шапку, ударил себя ладонью по лбу:

- Эх ты, разиня!

Придя в себя, парень подошел к кедру. Откуда же все-таки пришла сюда куница? Следы были от сосняка. Надо было вернуться, проверить, почему же он не замечал следов, когда шел к кедру? Однако почти на середине елани следы вдруг пропали, словно зверек появился из-под земли. Не под снегом же он пробирался? Метрах в десяти стояла густая сосеночка. Семен подошел к ней. Снег с ветвей был сбит с двух сторон. Отсюда куница сделала огромный прыжок, а потом побежала к кедру. Осмотрев другие сосенки, Семен понял, что хитрый зверек шел верхом, от сосны к сосне, не оставляя за собой на снегу следов.

Нелегкая штука - добыть такого зверя!

Увлекшись охотой, парень и не заметил, как со стороны горного хребта постепенно надвинулась иссиня-черная туча и стали падать липкие лапчатые снежинки. Потом снежинки посыпались чаще и чаще, и наконец начался настоящий снегопад. Наступали сумерки. Оглядевшись вокруг, Семен сразу затосковал. У него сжалось сердце. В этом глухом лесу, который он видел словно через тюлевую занавеску, он почувствовал себя одиноким, заброшенным. Захотелось скорей домой, в тепло. Он уже хотел повернуть лыжи обратно, кричать, звать где-то замолкшего пса. Однако ему словно кто-то тут подсказал: "Погоди. Ну, пойдешь домой. А что скажет отец, какую рожу скорчит Гошка, когда увидит вместо куницы одну-единственную белку, убитую в живот? Не в голову, а в живот".

Нет, нет! Куда угодно, только не домой. Лучше ночевать в лесу и вернуться потом с добычей, чем возвращаться с пустыми руками.

Это решение немного успокоило Семена. Он все же не один здесь, с ним Звонкий, лучший друг, верный товарищ. Но где же пес? Парень прислушался. Слушал долго, напряженно. Кругом стояла вечерняя тишина, в которой еле уловимо шелестел густой падающий снег. Наконец до слуха Семена донесся лай. Он насторожился. Пес лаял где-то далеко-далеко, в той стороне, где уже наступили сумерки, откуда надвигается ночь.