Прошлое Тавриды - [26]

Тексты арабских писателей представляют весьма не мало затруднений в дешифровке географических имен, и отдельные издатели не редко транскрибируют эти имена различным образом. Этому общему положению подлежит, конечно, и текст Эдризи. Обходя эти детали, заметим, однако, что локализация названных у Эдризи городов не представляет затруднения: он разумеет, очевидно: Херсон, Ялту, Гурзуф, Ламбат, Алушту, Сугдею. Неясным остается имя города Бутар; вероятно, под ним скрывается Боспор или Корчев. Под  «устьем Русской реки» Эдризи разумеет Керченский пролив, древний выход Русских на простор Черного моря. Данные Эдризи, очевидно, не восходят к какому-нибудь древнему периплу, которые сохранялись в литературном предании Византии; его источник живой и современный: показания моряков, плававших в тех отдаленных странах и искажавших на свой лад современные имена городов, которые они слышали из уст туземцев: Джалита, Шалуста, Шалтатия – выдают Итальянцев, так как на всех позднейших картах значатся близкие к этим названия.

[1] Х. н.ю. P.S.

[2] Мраморная плита с этой надписью найдена в Тамани в конце XVIII века и ныне хранится в Эрмитаже.

[3] Труды второго Археол. Съезда, II, 165-169, доклад Люценко.

[4] Лаврент. летопись, стр. 162.

[5] Васильевский, Рус.-визант. отр. I. (Ж.М.Н.Пр. 1875, декабрь, 292-96).

[6] Яковлев, Памят. рус.  Лит. XII и ХIII в.в. (1878) 93-95.

[7] Anna Comnena, X  p. 271 (самозванец ошибочно назван Львом); Русская летопись под 6603 годом. Васильевский. Рус.-визант. отр. I, стр. 301.

[8] Revue des Etudes gres, 1889, 251.

[9] Miklosich et Muller, Acta et diplomata graeca medii aevi, III, p.35.

[10] Geographie d’Edrisi, trad. Par Jaubert. Paris 1836. II 400-401; русский перевод этого отрывка приведен в статье Гаркави: Крымский полуостров до монгольского нашествия в арабской литературе. (Труды Казанского Археологического Съезда, II 244). Жобер транскрибирует имена иначе: Бутер и Бутра, Солдадия, Керсона.

Глава XIV Латинская империя в Византии. Зависимость Херсонской фемы от Трапезунтской империи. Появление Татар в черноморских степях. Еп. Феодор Аланский. Сугдея под властью Татар. Торговые сношения Сугдеи с южными странами и Русью.

В начале XIII века Византия пережила великий переворот: трон греческих императоров заняли западные рыцари, и на развалинах греческой империи водворилась латинская. Побережье Черного моря теперь еще свободнее раскрылось для торговых оборотов итальянских республик, не связанных уже более в этих пределах условиями договора с императором. Тем не менее, Херсонская фема осталась греческой и вошла в удел трапезунских Комнинов. Свидетельство об этом сохранилось в одном агиографическом памятнике, а именно в слове Лазаря Трапезунтского о чудесах св. Евгения. В нем рассказан следующий эпизод. Наместник Иконийского султана Рейс Етума захватил в Снопе корабль, который вез император ежегодные подати от Херсона и Готских климатов. Корабль направлялся в Трапезунт, но буря загнала его в Синопу, находившуюся во владении султана, который затем послал вооруженные суда в Херсон и опустошил всю страну.[1] Это обстоятельство и послужило поводом к войне между Греками и Турками в 1223 году.

Слабость Трапезунтской империи и затруднительность сообщения по морю, по которому плавали теперь и Турки. Создавала возможность для Херсона высвободиться из-под зависимости преемников византийского императора. Если же этого не случилось, то, очевидно, таврические Греки ценили свое единение с империей и имели от этой связи какие-либо реальные выгоды и существенные интересы.

В то самое время, когда Трапезунтский император находился на войне с иконийским султаном, черноморские степи стали вновь ареной событий мирового значения: совершилось нашествие Татар. Предупредив возможность союза Алан, Половцев и Русских, Татары разбили их порознь, и несчастная битва на Калке была грозным предзнаменованием будущего. Татары проникли тогда же на Таврический полуостров, испытал их  нашествие и город Сугдея. Краткая современная запись об этом событии, сохранившаяся в сугдейском синаксаре, дает только самый факт[2] Полнее говорит об этом один арабский источник. Он сообщает, что многие жители бежали от Татар в горы, куда спасали также и свое имущество, иные уехали морем на побережье Малой Азии[3]. Но в этот раз татарская волна быстро схлынула, и лишь в конце 30-х годов Татары опять появились и взяли в прочное обладание черноморские степи. Под 1238 годом помянуты в сугдейском синаксаре «безбожные» Татары и «мириарх Толактемир», под 1239 г. 26 декабря приход Татар.[4] Арабский источник дает более определенное сведение о том, что грабежу и разорению подверглись тогда же и другие города крымского побережья. Под 1249 годом сугдейский монах записал об «очищении» города от Татар и одновременно с тем о переписи населения, произведенной «севастом» – «и оказалось восемь тысяч триста человек»[5]. Население умело приспособляться к постигавшим его бедам. Оно сохранял свои святыни, поддерживало сношения с патриархом, имело сменявшихся на епископской кафедре пастырей, праздновало память местных святых, обновляло старые храмы, сооружало новые, созидало монастыри и киновии. Начавшееся еще с давних пор воздействие на варваров, сказавшееся уже во времена епископства св. Стефана, продолжалось и теперь: имена священников, монахов, мирян, сохранившихся в записях летописца и синаксаре, говорят о принадлежности их носителей к тюркской народности: Анна, дочь Ачипая (ум. 1273), Чолак (ум. 1279), монах Аладжи (ум. 1288), Кутлуц 9ум. 1307), Василий Туркман (ум. 1318), Токтемир (ум. 1320), Чимен, сын Ямгурче, родственник Оркачи (ум. 1344), Чохача (ум. 1379) и др. Иногда христианские имена сопровождаются указанием на татарскую национальность: Иоанн христианин татарин (ум. 1276), Параскева Татарка христианка (ум. 1275) и др.