Прошедшие лабиринт - [51]

Сидевший в кресле грузный мужчина встал и подошел к стоящему в углу столику с клеткой, откинул плюшевую занавеску. Крупная серая крыса-Наблюдатель мгновенно оскалилась и кинулась на стенку. Мужчина несколько секунд пристально смотрел на нее, потом опустил занавеску.

— Меня смущает, что они разные. Маленькая — белая, эта — серая. Лабораторные обычно белые.

— Пусть вас это не смущает. Они там как раз недавно с грызунами работали, там и мыши всякие есть, и прочие твари. Этих трех Верещагин взял из партии, приготовленной для списания, поэтому точных данных нет, но откуда могла бы взяться другая крыса? Вот если бы серой была маленькая, не получавшая парацельсия, то можно было бы подумать…

— Да ясно все это! Значит, разные… А что наш Наблюдатель говорит?

— Наблюдатель? — вошедший удивленно посмотрел на занавешенную клетку. — А, вы имеете в виду Прохорова. Дело в том, что он всех трех крыс не видел. Видел мелкую, ее поймали самой первой, это та, которую мы подменили. И ту, которую задавил автобус, в ней-то он и опознал парацельсика. А вторая успела сбежать до того, как Прохоров вообще понял, в чем дело.

— Ну, хорошо. Когда Верещагин возвращается?

— В воскресенье.

— Вот тогда с ним и поговоришь. Упор следует сделать на…

2

Гусиное перо, уже изрядно потрепанное, в очередной раз брызнуло кляксой. Пришлось его отложить и взяться за пресс-папье, снова посетовав на нелепые правила — ну глупо же в век авторучек и пишущих машинок писать гусиным пером, точно какой-то средневековый монах. Конечно, негоже писать донесение Приору Царства Московского простой шариковой ручкой, тем более что любой школьник, которому довелось ею писать, знает, что эти ручки оставляют сгустки пасты даже чаще, чем гусиное перо — кляксы. Печатать донесение на машинке тоже как-то не очень — здесь же, все-таки, не учреждение какое-то. Но чем, скажите на милость, плох вот этот «Паркер» с золотым пером, купленный в Лондоне за бешеную сумму фунтов стерлингов? Нет, надо было маркизу де-Ла-Порту указать в своем Уставе, что писать следует не просто пером, а именно гусиным.

Хорошо еще, что писать можно на бумаге, а не на пергаменте. Это, кстати, тоже одно из нововведений — после революции, в Гражданскую, когда ни о каком пергаменте не могло быть и речи, Приор разрешил пользоваться бумагой. И то, одного лишь его разрешения было недостаточно, шутка ли — изменение ритуалов, завещанных самим де-Ла-Портом… Собрали консилиум в Зальцбурге, самому Магистру в конечном итоге пришлось утвердить разрешение Приора — и то, лишь в качестве временной меры и с кучей оговорок насчет того, какой именно должна быть используемая бумага. Но оговорки в суматохе Гражданской войны проигнорировали, а временная мера потихоньку превратилась в постоянную. Жаль только, форму донесения никто не додумался упростить. А то ведь, пока покончишь с преамбулами, забудешь, о чем собирался писать…

«Дозволено будет мне довести до Вашего сведения, что позавчера, мая 25 дня, около двух часов пополудни, Наблюдателем Прохоровым была замечена крыса. Означенная крыса была обнаружена в сквере, расположенном в ста сорока метрах от Подольского Пищевого Института. По внешнему виду она была идентична двум другим крысам, пойманным в означенном институте тому восемь дней; тем самым, на которых непосвященный Меренков ставил свои опыты. Поведение же крысы не оставляло сомнений в том, что эта крыса прошла Преображение.

В тот же день Наблюдателем Прохоровым был произведен осмотр лаборатории непосвященного Меренкова. Был обнаружен аквариум с рыбами, несомненно прошедшими Преображение. Сами рыбы изменились внешне, что свидетельствует о получении ими избыточной дозы парацельсия. Изменилось и поведение рыб; некоторые из них, по словам Наблюдателя Прохорова, следили за ним сквозь стену лаборатории. Обо всем этом Наблюдателем Прохоровым было сделано, согласно Уставу, донесение, каковое и было получено Канцелярией позавчера, мая 25 дня в четыре часа двадцать минут пополудни.

Помимо упомянутых выше событий, в донесении Наблюдателя Прохорова указывалось, что за день до того (то есть в понедельник, мая 24 дня), Подольский пищевой институт подвергся нашествию муравьев. Сам Наблюдатель Прохоров свидетелем тому не был, поскольку вынужден был в тот день ездить в Москву по делам института. Тем не менее из разговоров с очевидцами ему удалось выведать, что муравьи были крупнее обычных черных муравьев, что действовали они организованно и целенаправленно и что остановить их удалось лишь при помощи вишневого плюша. Несомненно, муравьи, как и рыбы, прошли Преображение избыточной дозой парацельсия, что изменило их внешне и наделило новыми способностями, в том числе и организационными. Согласно сведениям, которыми располагал Наблюдатель Прохоров, преображенные муравьи были позднее истреблены санитарными службами Подольска».

…И слава Богу, между нами говоря. А то ведь поди, найди на таких управу. Это же не тараканы, их так просто не потравишь. Хорошо еще, что способности Преображенных не передаются по наследству, а то бы за какой-то месяц этих муравьев расплодилось бы столько, что всю Москву пришлось бы в срочном порядке устилать вишневым плюшем. Выглядело бы, конечно, забавно — представьте себе лозунг, призывающий выполнить решения XXV съезда КПСС, написанный белым по вишневому, да еще и выполненный на плюшевом транспаранте. Да вот только нам в этом плюшевом городе было бы вовсе не до смеха…