Прошедшие лабиринт - [42]

Прохоров понял, что сболтнул лишнее. Ого, сколько эмоций! Неужели Сергей никогда никому не рассказывал о своем «брейнорине»? Правда, разговоров таких на работе он действительно не слышал, но неужели Меренков сам уверен, что ни разу не проболтался? Плохо, теперь он решит, что Прохоров шпионит, доверительного разговора не получится. А ведь еще когда собирался предупредить, шторы плюшевые посоветовать.

Но Сергей действительно никогда никому на работе о брейнорине не заикался, единственным человеком в Подольске, который что-то знал, была Настя. В остальном он придерживался старого анекдотного принципа «жене сказал, что пошел к любовнице, любовнице — что к жене»: научному руководителю он говорил, что на работе текучка заела… Получается, Прохоров за ним следил, наблюдал… Наблюдал?! Прохоров — наблюдатель из Общества? Не может быть! А почему бы и нет, наверное, эти наблюдатели и должны быть такими, тихими и незаметными. Значит, они уже добрались до Генки.

6

Промашка с Сергеем серьезно обеспокоила Прохорова. Теперь мало того, что ни о каком доверии не может быть и речи, так еще и проблем прибавится — не то чтобы кто-то мог что-то узнать об Обществе, но ведь любые слухи могут повредить. А если Сергей всем расскажет о его странной осведомленности, это никак не поможет его работе незаметного наблюдателя… Нет, с этим определенно необходимо что-то делать, причем сейчас и немедленно, иначе…

— Сергей, ты меня не так понял, — начал Прохоров. — По институту давно слухи ходят, разве ты сам не в курсе? Кто ж в здравом уме поверит, что человек будет ночами над диссертацией о пористости теста сидеть! Да и колбы у тебя все время какие-то странные, лаборантки об этом уже пару месяцев как шепчутся. В общем, все сходятся на мнении, что не тестом ты там занят, а чем-то совсем другим, левым заказом каким-то! Разумеется, никто напрямую спросить не рискнет, да и сам я уже не понимаю, зачем этот разговор завел…

«Тупик, — подумал Прохоров. — Ничего не получается, какие-то глупости».

— А что ты знаешь об Обществе Парацельса? — спросил он и немедленно прикусил язык. Он не собирался говорить ничего подобного, и уж по крайней мере не сейчас, когда Сергей меньше всего склонен доверять ему. «Каким образом это произошло? Неужели я это действительно сказал? И как теперь выкручиваться?»

— О чем это вы, Василий Дмитриевич? — спросил Сергей, и взгляд его стал еще более подозрительным. Прохоров пытался остановиться, но его словно несла вперед невидимая сила:

— Не отпирайся! Я знаю, что ты получил парацельсий. Я знаю, что к тебе приходили два человека из Общества, Адепт и Мнемоник, с целью забрать крысу, а ты не спал и подслушал их разговор. И узнал, что твое вещество получено несколько столетий назад и что существует целое Общество, строго хранящее его тайну. Точнее, хранившее, потому что ты все-таки сумел успешно закончить опыт. Крыса все еще у тебя, по какой-то причине посланцы не смогли выполнить задание, да и не она является основной проблемой: джинн выпущен из бутылки, ты теперь не можешь оценить масштаб распространения парацельсия, и Генка — лучший тому пример.

— Кто вы, Василий Дмитриевич?

— Я? Как ты, возможно, уже давно догадался — Наблюдатель. Человек, который должен был заранее обнаружить твои выкрутасы и помешать им, и который ничего не сделал для этого. Намеренно не сделал.

— Вы хотите сказать, что…

— Да, именно это я и хочу сказать, Сергей. Общество далеко не так централизованно, как хотелось бы его руководителям. Постоянно появляются инициаторы более решительных действий, готовые нести свет в массы, несмотря на запреты. Сен-Жермен пытался передать парацельсий европейским монархам, но был остановлен. Через сто лет опять потенциальный прорыв, но небольшое внушение — и Менделеев увидел во сне свою Периодическую таблицу, что в корне изменило направление его исследований, а ведь он был так близок к разгадке! Уже в нашем веке Эшер опубликовал свои рисунки, а они представляют систему лабиринтов для отбора кандидатов в Адепты, Общество спохватилось слишком поздно и не смогло помешать публикации. Терьен сумел выпустить статью о теории получения ослабленной формы парацельсия, назвав его «брейнорин». Таких примеров множество, об этом можно говорить часами, но суть в том, что я, простой Наблюдатель, способствовал тому, что парацельсий выпущен на свободу, и я совсем не уверен, что меня это радует.

— Что же мне теперь делать? — после некоторой паузы спросил Сергей. — Что захочет сделать это твое Общество? Насколько вы сильны?

— На последний вопрос ответить проще всего: мы неимоверно сильны. Точнее, я уже должен говорить «они», потому как опасность, которая грозит мне, никак не меньше той, которая грозит тебе. Даже больше — тебя, скорее всего, подвергнут гипнозу, чтобы несколько почистить память и изменить представление о последних событиях, а меня… Даже страшно подумать, не будем об этом. В данный момент Общество еще не знает размаха процесса, и я стараюсь держать их в уверенности, что все под контролем. Но долго это продолжаться не может — стоит им узнать про Генку, и все полетит вверх тормашками. Сюда прибудет группа Гипнотиков и Наблюдателей, которые в кратчайший срок вернут все на круги своя, и никто, разве что в коротких обрывках сна, не вспомнит о том, что произошло. Такое уже было, в Москве, в 1928 году, когда некий профессор Персиков сумел открыть некую модификацию парацельсия, влиявшую на гормоны роста. Совершенно бесполезную модификацию, кстати, но бардак был жуткий. И кто сейчас об этом помнит? Осталась одна книжка, да и та описывает события очень приблизительно и сильно преувеличивая, плюс ко всему никто не воспринимает описываемые в книге факты всерьез.