Прошедшие лабиринт - [26]

— А что это у тебя рыбы какие-то странные? — спросил он как бы невзначай.

— Рыбы? — Сергей, похоже, искренне удивился. — Рыбы как рыбы… Тупые они, что с них взять. Их даже лабиринт не научишь проходить…

Было непохоже, чтоб Сергей притворялся — насколько Антон его знал, притворяться он не умел совершенно. Нет, рыбы ни при чем, тьфу, я уже совсем свихнулся на этом брейнорине, подумал Антон.

— Ну ладно, старик. Как вернусь из Анапы, ты приходи — помогу, чем смогу.

И Антон уехал в Москву, успокоенный — Сергей то ли потерял интерес к открытию, то ли еще что, но результатов тут явно нет и в ближайшие две недели не предвидится. Остаток дня он провел в библиотеке, читая реферативные журналы и «Эпплайд Биокемистри».

Дома Антон с удивлением обнаружил у себя в кармане кучу муравьев, вытряхнул пиджак на балконе и стал собираться.

Часть 4 Первый мальчик

1

— Кто ты? — прозвучал вопрос в полутемном зале.

— Тот, кто нашел путь, — заученно ответил Мнемоник.

Не в первый раз ему приходилось отвечать на эти вопросы и, пожалуй, даже не в тысячу первый. Но таков был ритуал, а целесообразность ритуала, разработанного более четырехсот лет назад маркизом Де-Ла-Портом, обсуждению не подлежала. Кто бы ни пытался проникнуть в цитадель Общества, будь то вернувшийся с задания Мнемоник, или Наблюдатель, выскочивший во двор покурить, или даже сам Приор Царства Московского и Речи Посполитой, ритуал был для всех один.

— С чем пришел ты? — прозвучал очередной вопрос.

Никто, даже самый зоркий Наблюдатель, не смог бы разглядеть того, кто задавал ему эти вопросы. В полутьме зала был слышен только голос. Голос, который при первой же ошибке замолкал, оставляя пришельца наедине с самим собой. Как бы тот ни взывал потом к Хранителю Врат, сколько раз ни повторял бы он правильный ответ, говорить ему приходилось лишь с собственным эхом. Возобновить прерванный ритуал не дозволялось. Дозволялось выйти из зала и, войдя снова, начать ритуал сначала.

— С тем, что завещано мне по праву Дара! — торжественно, как и полагалось, объявил Мнемоник, хотя на самом деле он пришел не только с тем, что было завещано ему по праву Дара, но и с клеткой, в которой сидела маленькая шустрая крыса с красными умными глазами.

Ритуал продолжался около часа, покуда голос из полутьмы, получив ответ на последний вопрос, не повелел Мнемонику войти, пожелав заодно, чтобы его путь был угоден Обществу. Одновременно с этим перед Мнемоником распахнулась дверь, открывая ему путь в освещенный факелами коридор. Туда Мнемоник и направился.

Адепта с ним уже не было — им разрешался вход в Цитадель только в день Преображения. В главный зал Мнемоник вошел в гордом одиночестве. Подошел к стоявшему в середине зала большому дубовому столу, поставил на него клетку с крысой и, почтительно поклонившись авторитетам, отошел к двери.

Аудиенция началась с того, что один из авторитетов поинтересовался, пушисто ли пойманное животное. Его тут же поспешили заверить в том, что сидящая в клетке крыса вполне пушиста, а кроме того — в ее красных глазах-бусинках просматривается незаурядный для крысы интеллект. Но у авторитета, очевидно, были свои соображения на этот счет, поэтому он распорядился подать ему клетку, дабы убедиться в этом самолично.

Крыса и в самом деле была весьма пушиста. Никто, даже сам Приор, не стал бы это оспаривать. Но авторитета вдруг заинтересовали красные бусинки крысиных глаз. Заинтересовали настолько, что он вытащил крысу из клетки и принялся пристально разглядывать ее глаза, держа крысу за шкирку и не обращая внимания на попытки зверька вцепиться ему в кончик носа.

— Эта крыса никогда не подвергалась Преображению! — провозгласил он, водворяя крысу обратно в клетку.

Клетку с крысой вернули на дубовый стол. Но теперь этой крысой заинтересовались и другие авторитеты. Один за другим они приказывали подать им клетку, осматривали животное и убеждались в том, что их коллега, пожалуй, прав — крыса и в самом деле не прошла Преображение. Не нужно было даже сравнивать принесенную крысу с той, что поймали накануне (авторитеты сразу же распознали в ней Наблюдателя), не говоря уже о том, чтобы запустить эту крысу в лабиринт (воспоминания о том, как крыса-Наблюдатель тыкалась в стенки лабиринта, стремясь добраться до лакомства — видимого, но недоступного, вызывали улыбку даже у самых угрюмых авторитетов). Достаточно было посмотреть ей в глаза — в них не светился огонек Преображения. А значит, речь шла даже не о тех, весьма распространенных, случаях, когда парацельсий не оказывал никакого действия на способности Преображенного. Нет, крысиные глаза красноречиво свидетельствовали, что никакого парацельсия ей не давали. И двух мнений на этот счет быть не могло.

В конечном итоге крысой заинтересовался сам Приор Царства Московского и Речи Посполитой, сгорбленный седой старик, увешанный орденами упомянутых государств. Вынув ее из клетки (при этом пришлось прибегнуть к помощи Гипнотика, так как крыса, уставшая от всех этих осмотров, чуть было не вцепилась Приору в палец), Приор долго рассматривал ее глаза.

— Это умная крыса, — сказал он наконец. — Очень умная. Будь она человеком, она несомненно была бы достойна Преображения. Но это крыса. И Преображению она не подвергалась. Таковы мои слова. — Сказав это, Приор откинулся на спинку трона, снова свесив голову на грудь.