Прощай, Грушовка! - [22]

— «Партизан! Ты видишь, на фронт тянутся вражеские эшелоны с солдатами, боеприпасами и техникой! Взрывай железнодорожное полотно, мосты, пускай под откос составы — и ты приблизишь наступление Красной Армии. Видишь телефонный кабель — уничтожай его, прервешь связь — вызовешь замешательство противника.

Ты слышишь: по твоей стране маршируют солдаты и офицеры гитлеровской грабармии! Уничтожай их, как бешеных собак! Родина только тогда вздохнет свободно, когда на ее земле не останется ни одного оккупанта…»

Мы онемели. Даже бабушка вышла из своего закутка, остановилась возле шкафа и замерла, боясь пропустить слово.

Мамино шитье лежало на коленях. Отец забыл о газете, которую только что читал, теперь она валялась на полу. А Толя перевернул листок и продолжал:

— «Будь мужественен в борьбе! Час возмездия приближается. Отомстим за муки своего народа!

Добивайся, чтоб ни один гитлеровский приказ не был выполнен там, где ты находишься!

Смерть фашистским оккупантам!

Да здравствует победа!..»

Толя умолк. Потрясенные, мы молчали.

Первым заговорил Витя:

— Читай дальше, что на фронте делается.

— Пожалуйста. «От Советского Информбюро. Утреннее сообщение 6 июня. В течение ночи на 6 июня существенных перемен не произошло.

За последние два дня авиацией противовоздушной обороны сбито 15 самолетов противника».

Он замолчал, выбирая, что нам еще прочитать. Воспользовавшись паузой, я спросила:

— Толя, ведь это не листовка?

— Нет, это первый номер газеты «Звезда». Подпольная газета, понимаешь? Горком партии начал ее издавать. Тут и про Белоруссию написано. Вот: «Партизанский отряд под руководством К., действующий вблизи важнейшего в Белоруссии железнодорожного узла, пустил под откос два поезда». И вот, послушайте. — Толя опять перевернул газету, точно в ней было много страниц: — «20 мая 1942 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ об учреждении нового боевого ордена — ордена Отечественной войны 1-й и 2-й степени».

Я протянула руки, мне хотелось дотронуться пальцами до этой газеты, до нашей газеты, в которой написана правда, написано то, что волнует меня и всех нас, написано то, о чем мы хотим знать. Толя протянул мне газету. Я осторожно взяла ее в руки. Сердце мое сильно колотилось. Газета-подпольщица, газета-партизанка! Печатают ее подпольщики и партизаны. Стало быть, и газета может быть подпольщиком и партизаном.

Я сказала:

— Ну уж если газету стали печатать, то скоро наши вернутся.

Отец тоже откликнулся:

— Молодцы, хлопцы! Мне бы здоровые ноги, я бы здесь не сидел. Спасибо за добрые вести. Даже от сердца отлегло.

Бабушка смотрела на Витю и Толю, будто впервые видела их, и, как всегда, тихо сказала:

— Вы осторожнее, мальчики. За такую бумагу по головке не погладят, если кто злой увидит.

— А мы злым не показываем, мы злых обходим, правда, Толя?

В это время в нашу дверь постучали настойчиво и нетерпеливо.

Толя мгновенно сложил газету, засунул ее в подкладку шапки, надел шапку на голову.

Витя открыл окно и посмотрел, нет ли кого-нибудь внизу или на дороге.

Стук повторился еще более настойчиво. Мама подошла к двери, спросила:

— Кто там?

— Витя дома?

— Тебя спрашивают, Витюша, — прошептала мама.

— Это Элик, открой.

Мама откинула задвижку. Вошел подросток, без пиджака, рукава рубашки засучены до локтей.

— Приветствую вас! — поздоровался он. — Я был у тебя, Толя, мама твоя сказала, что ты ушел с Витей. Дай, думаю, загляну сюда.

— Кто же так грохает в дверь? — отчитывал Витя Элика. — Свои так не грохают. Свои деликатно стучат, чтобы не напугать. А ты бум-бум, как танк.

— Теперь не очень открывают, если деликатно постучишь.

— Стучи тихо, а то в другой раз не откроем.

— Довольно вам спорить, хлопчики, — остановил их отец. — Главное, не чужой пришел.

— Отец мой дома, не видел? — спросил Толя.

— Я не входил в комнату. У ворот спросил маму, где ты.

Толя подумал с минутку и стал прощаться.

— Может, останешься? — Вите не хотелось отпускать Толю.

— Мне домой пора. Хочешь, пойдем к нам, комендантский час еще не скоро.

— Пойдем! — согласился Витя.

4

На Славку я смотрела, как на героя. Он теперь партизан и приходил к Вите за оружием. Оружие лежало в нашем сарайчике, в яме-тайнике, вырытой Витей и Эликом.

Сейчас Элик из тайника подавал Вите и Славке перемазанные каким-то маслом, завернутые в тряпки револьверы. Ребята тут же засовывали их в карманы. Элик протянул полевой бинокль. Славка сразу же за него ухватился. А я на месте Вити ни за что бы не отдала бинокль. Самому понадобится.

— Покажи! — попросила я Витю.

— Иди карауль.

Я отошла от двери и стала глядеть в щель, не идет ли кто. На улице было тихо, даже собаки не бегали. Стало как-то обидно: кругом ни души, а я стой и гляди. А рядом Славка, но не просто Славка, а настоящий партизан.

Славка торопил ребят:

— Побольше берите, может, за один раз отнесем.

— Нет, — возразил Витя, — за один раз не получится. Патронов много. Еще подождите минут двадцать.

— За двадцать минут с деревенским парнем в городе может произойти все, что угодно, — сказал Славка.

— Не каркай. Спокойно.

— Володя сам просил поскорее.

— Поскорее не означает хорошо. Из-за какой-нибудь мелочи все можно провалить. Из дырявого кармана вывалится маленькая пулька, и тогда конец.