Прощание с детством - [22]

— Да… — прошептал Саша, отводя глаза, хотел признаться, но ему помешал приступ кашля, заставивший его согнуться на пополам и судорожно ловить воздух ртом. Миша кинулся к нему и на лице его написался такой ужас, будто он был уверен в том, что Саша сейчас умрет на его глазах.

— Что там? Кто пришел? — из комнаты послышался голос Светланы Петровны, и вскоре в прихожей нарисовалась и она. Это была уже далеко не молодая, но еще очень красивая женщина, в облике которой сразу читался ее характер — жесткий и строгий, все линии ее лица и тела были отточены, как лезвия. Ее взглядом можно было резать хлеб, а тонкой линией губ — душить, как веревкой.

— Саша, — женщина заметила гостя и торопливо обняла его крючковатыми пальцами, когда он перестал кашлять, ему было не уютно в ее объятиях, как-то жутко, словно она хотела не дать ему убежать, а не утешить, — что с тобой? Что случилось? — потом ее внимание переключилось на Степана Аркадьевича, и забота на ее лице сменилась злостью, — что ты встал, как изваяние!? Мальчику нужна помощь, а ты глазами хлопаешь, увалень бесполезный!

Степан Аркадьевич на ее слова ответил каким-то грустным и обреченным взглядом, ушел за телефоном.

— Что случилось? — снова обратилась Светлана Петровна к Саше.

— Я… — начал он, но осекся. Говори, говори! Что теперь молчать?! Это все равно станет известно и свидетелем его преступления будет его мать. Конечно же, она не станет оправдывать его, ведь она тоже ненавидит его в глубине души. Ненавидит, боится и считает чужим. Конечно не так, как отец, по-другому, молча, своим серым бесцветным лицом, своим опустевшим взглядом. Ведь это из-за него она стала такой! И отец…

— Я убил отца.

Светлана Петровна округлила глаза, как сова и даже отступила на шаг назад. Тонкая полоска ее губ дрогнула в недоумении. Миша, стоявший у стены, поднял лицо и посмотрел Саше в глаза. Он не верил. Конечно, он не верил.

— Как? — обронила Светлана Петровна.

— Вот так… — пролепетал Саша и его снова начало трясти, — он бил мать. А я ударил его табуретом по голове. Все, — он тяжело вздохнул, и сейчас ему больше всего на свете хотелось убежать обратно под дождь, туда, где его никогда не найдут. Туда, где никто никогда не узнает, кто он и кем он был.

— Саша, — сказала тихо Светлана Петровна и крепко-крепко обняла и вдруг ее обычно жесткие руки стали мягкими, материнскими, теплыми, от этого чувства он уже лет десять как отвык, а голос из жесткого сделался жалостливым и плаксивым, — не волнуйся. Все будет хорошо. Ты поступил правильно…

— Убив его!? — воскликнул Саша, но понял, что она права. Это был куда лучший вариант, чем, если бы он до смерти забил мать на его глазах. А его оправдают, обязательно оправдают, у него есть смягчающее обстоятельство… Он уже даже знает, как вести себя в суде, он уже бывал там однажды, только в другой роли.

Но после этого мать будет ненавидеть его еще больше. Наверное, она вообще никогда с ним не заговорит или и вовсе выгонит из дома.

Вернулся Степан Аркадьевич с телефоном на длинном проводе в руках.

— Куда звонить? — спросил он.

— В скорую, — распорядилась Светлана Петровна, — сам что ли не понимаешь, дурень!?

— В милицию… — поправил Саша.

В Ленке не было ничего необычного, даже красивой особенно она не была. Кеша все смотрел на нее и пытался понять, почему они вместе, но не мог и понимать, что лучше не пытаться найти объяснение, иначе он разочаруется в мечте жить с ней вместе. Ленка была невысокого роста, немного полноватая, за счет чего у нее впрочем, были почти модельные стандарты, только вот талия тонкой совсем не была и вряд ли могла потянуть в шестьдесят сантиметров, по крайней мере, его руки на ней не смыкались. Волосы у нее были темно-русые, какие-то блеклые и она все мечтала их перекрасить, но не делала этого. Глаза — серо-зеленые, но больше серые. Нос картошкой, слишком смазливая улыбка. Если правильно накрасить, выглядит красавицей, но по утрам вполне себе посредственная особа. Ему невольно вспоминалась Рита, то, как утром она сидела в кресле, закинув ногу на ногу и курила, а ее не накрашенные глаза, оттого казавшиеся детскими, были устремлены за окно и она так странно улыбалась, думая о чем-то, не смущаясь того, что на лице у нее нет косметики, а волосы растрепаны. Нужно было отдать должное ее обаянию. Но Кеша все равно ненавидел ее и старался забыть о ночи, проведенной с ней, хотя та все время всплывала из памяти.

— Мне тогда пришлось помочь Грише, — говорил он, пока они шли под красным Ленкиным зонтом по опустевшему из-за дождя бульвару. Он был главной достопримечательностью их маленького совсем непримечательного городка. Ну, конечно музей, но его большинство горожан не любили, считая обителью мировой скуки. Многие вообще были уверены в том, что его закрыли, когда развалился Союз.

— Ночью? — Ленка совсем не была ревнивой, но вопрос этот почему-то задала.

— Привезли слишком много товара, и мы его разгружали до двух, — умело плел Кеша. Ленка довольно кивнула, потому что поверила этой глупой лжи. Они еще немного погуляли, Кеша успел выкурить две сигареты, а Ленка одну тонкую, другие она не признавала, считая, что эти смотрятся куда более женственно.