Прощание с ангелами - [28]
Герберт тревожился все сильней. Машину встряхивало, потом она проваливалась в яму, и к горлу подступала тошнота. Он боялся, что остальные пассажиры заметят, как ему плохо. Желая отвлечься, Герберт стал глядеть в окно, в бездонный простор неба.
Несколько месяцев назад он понял: силы уже далеко не те, что прежде, хоть он и не желает себе в этом признаваться, хоть и пытается отгонять приступы слабости усиленной работой. Никуда не денешься, он стал уязвимее и физически и морально. Одиннадцать лет на руководящей работе: заведующий районным школьным отделом, заведующий окружным школьным отделом, заместитель председателя совета. А плата за все — непомерный расход сил.
«Мне не нравится ваше давление, господин Марула».
«Мне тоже, господин доктор».
«Жизнь подобна бегу на длинные дистанции. Надо разумно распределять силы».
«Но некоторые обязаны задавать темп».
«Зато порой именно они еще до финиша бывают вынуждены сойти с дистанции».
Сказано ясно. Куда уж ясней. И с подтекстом: «Ты воображаешь, будто обязан делать рывок прямо со старта и бежать, вывалив язык от натуги, а на финишной прямой другие сделают рывок и обойдут тебя. Что тогда? Не считай себя незаменимым».
Разумеется, он заменим. Об этом и спору нет. Но жизнь — это не вопрос тактики.
Самолет набрал высоту, болтанка прекратилась.
— Тут у них кто-то додумался, как снизить процент второгодников до нуля.
Герберт отвел взгляд от окна и посмотрел на своего спутника, который сидел рядом с «Учительской газетой» в руках. Ему повезло, что он летит с Гермером, заместителем школьного инспектора при Халленбахском окружном совете и специалистом по методике преподавания иностранных языков. Но ирония Гермера его раздосадовала, и сейчас гораздо больше, чем в другое время.
— Не нахожу ничего смешного.
— Я просто не любитель потемкинских деревень.
— А ты уверен, что это потемкинская деревня?
— Да, если исходить из моего опыта.
— А почему мы должны полагаться на твой опыт?
Герберт заметил, что Гермер несколько удивлен его горячностью. Он вовсе не хотел портить отношений, никоим образом. За те две недели, которые им предстоят в Болгарии, он намеревался сочетать работу с нервной разрядкой. И вообще он первый раз выезжает за границу на такой долгий срок. Правда, он съездил на уик-энд в Прагу с сослуживцами жены, но другие просто не вылезают из-за границы.
— Видишь ли, — сказал он, стараясь объяснить свою вспышку, — меня всякий раз бесит, когда люди походя отвергают подобные попытки, которые, если вдуматься, представляют собой шаг вперед.
Гермер ничего не ответил, и нельзя было понять, согласен он или нет.
«Не ищи меня».
Эти слова Франц написал на листке, вырванном из тетради по математике. Сперва она поддалась на уговоры Ганса, поверила, что у мальчика очередной заскок, сумасбродство, жажда приключений.
«Анна! Он, вероятно, в Париже или в Риме».
А ведь и в самом деле Франц говорил, что хочет вместе с Берто съездить в Рим. Рим ему нравился. Он уже побывал там один раз с Максом, а теперь надумал съездить во второй — с Берто. Берто — неподходящая компания для Франца, но она была готова все простить, не сделать ни одного упрека.
«Хорошо съездил?»
Вот что она спросит его, когда он вернется.
Больше ничего.
«Хорошо съездил?»
Этим она устыдит Франца, покажет ему, что она способна его понять.
Но выносить неизвестность она не могла. Надо позвонить Берто.
— Ты ведешь себя неразумно, Анна, — сказал Ганс. — Кто звонит в такую рань? Что подумают о тебе господа Берто?
Ей было безразлично, что они подумают. Уже целую неделю она ничего не знала о сыне.
«Ты слишком докучаешь мальчику своей заботой. Нельзя так слепо любить сына. Ты рискуешь скорей оттолкнуть его, чем привязать к себе».
Надо было говорить с ней мягче, без запальчивости, но у него сдали нервы. Он проработал всю ночь. Сегодня утром ему предстоял решающий разговор с Дюренкампом, поверенным. Он, Ганс, надумал стать совладельцем меховой фабрики. Пора перейти рубикон. Скоро свершится метаморфоза, и из дельца средней руки он станет совладельцем фабрики. Но Анна ничего не желает понимать.
— Ты всегда недолюбливал мальчика, — сказала она. — Можно подумать, ты рад, что он ушел.
Нет, с ней не сговоришься, решил Ганс, не стал пить кофе, взял портфель, поискал ключ от машины и вышел из комнаты, не закрыв за собой дверь. Разозлись, Ганс никогда не закрывал дверь.
Всякий раз, когда Ганс мне нужен, он бросает меня одну, подумала Анна. В эту минуту она его ненавидела. Ненавидела все, что прежде любила и ценила в нем, — его явное превосходство, его деловую хватку, его расчетливый ум. Но, ненавидя, сознавала — ей не вырваться, она сделает все, как он скажет. Она в его власти.
— Ну, уходи же! — крикнула она ему вслед. — Уходи!
Она наверняка сдалась бы. Но теперь ей доставляло удовольствие поступать ему наперекор. Она позвонила Берто.
— Одну минуточку. Я позову сына.
Вернер Берто оказался дома. Анна замерла от страха.
— Я слушаю.
— Извините, я думала, Франц у вас.
— Нет.
— Он, помнится, говорил…
— Я его не видел после того вечера.
— Какого вечера?
— У Мари.
— Ах, да. Извините.
— Пожалуйста.
Вернулся Ганс. Анна этого ждала. Он всегда возвращался после ссор.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.
Достигнув эмоциональной зрелости, Кармен знакомится с красивой, уверенной в себе девушкой. Но под видом благосклонности и нежности встречает манипуляции и жестокость. С трудом разорвав обременительные отношения, она находит отголоски личного травматического опыта в истории квир-женщин. Одна из ярких представительниц современной прозы, в романе «Дом иллюзий» Мачадо обращается к существующим и новым литературным жанрам – ужасам, машине времени, нуару, волшебной сказке, метафоре, воплощенной мечте – чтобы открыто говорить о домашнем насилии и женщине, которой когда-то была. На русском языке публикуется впервые.
Признанная королева мира моды — главный редактор журнала «Глянец» и симпатичная дама за сорок Имоджин Тейт возвращается на работу после долгой болезни. Но ее престол занят, а прославленный журнал превратился в приложение к сайту, которым заправляет юная Ева Мортон — бывшая помощница Имоджин, а ныне амбициозная выпускница Гарварда. Самоуверенная, тщеславная и жесткая, она превращает редакцию в конвейер по производству «контента». В этом мире для Имоджин, кажется, нет места, но «седовласка» сдаваться без борьбы не намерена! Стильный и ироничный роман, написанный профессионалами мира моды и журналистики, завоевал признание во многих странах.