Прорыв начать на рассвете - [55]
Воронцов с трудом перевернулся на спину, встал на колени и протёр глаза. В светлом квадрате дверного проёма маячила фигура лейтенанта.
– Дорофеев, – сказал он, – помоги ребятам.
– Да ребята в порядке, – ответил лейтенант. – Похоже, командир, тебе больше всего досталось.
Воронцов обвёл взглядом полусумерки сенцев: на земляном полу лежали окровавленные тела в серо-зелёных шинелях; в углу, так и не покинув своей позиции, стоял на коленях Кудряшов и, ни на кого не глядя, окровавленными пальцами старательно и бережно прилаживал на место выбитый зуб; Турчин, как всегда, был занят своим ТТ, протирал его носовым платком и посматривал то на Воронцова, то на Кудряшова, то на Дорофеева. На тела убитых немцев никто не смотрел.
– И-ё-о!.. Один, два, три, четыре… И как вы с ними справились? – присвистнул один из партизан, заглянув в проём.
– Дорофеев, осмотри чердак.
И тут прибежал запыхавшийся Иванок и доложил:
– Там, в деревне, наши кухню захватили! Айда, а то не достанется!
И Воронцов вдруг вспомнил, что где-то, или возле первого пулемёта, или возле второго, бросил свой сидор. В нём уже почти ничего нужного не оставалось. Всё нужное давно было израсходовано, пущено в дело или выменяно на сухари. Но котелок лежал там. И, видя, как Кудряшов нагнулся к убитому немцу, как грубыми хозяйскими движениями, одну за другой, срезал лямки ранца, кивнул:
– Савелий, найди и мне котелок.
– У меня руки, видишь, какие грязные, – сказал брянский и вытянул перед ним свои волосатые руки, бурые, в разводах присохшей крови.
– Ничего. Мы сейчас где-нибудь умоемся.
– Надо бы… Зуб, сука, выбил…
А в середине деревни тем временем бойцы и офицеры опустошали котёл захваченной кухни. Лапшу, густо заправленную тушёнкой, зачёрпывали прямо котелками. У кого не оказалось котелков – касками. Расходились по луговине и тут же, обжигаясь и кашляя, поедали трофей, богаче которого, казалось, сейчас ничего не могло и быть. Многие из них не ели ничего, кроме баланды из гужей из сосновой хвои, уже около месяца.
Воронцов снова увидел капитана в полушубке. Снова без шапки. Капитан подошёл к нему, засмеялся. В руках он держал дымящийся котелок, тоже трофейный, как и у большинства собравшихся возле кухни.
– Как мы им, лейтенант! – сказал он.
– Я не лейтенант, – ответил Воронцов и посмотрел на перевязанную ладонь капитана, подумал: «Хоть бы шапку себе нашёл, вон сколько убитых валяется».
– Да я вижу. Но действовал ты со своими лихо! Мы наступали правее.
И тут к капитану подбежали бойцы. И начали рассказывать, как закололи штыками, прямо в окопе, пулемётчика и как тот не выпускал рукоятку МГ даже тогда, когда в него ударили уже дважды.
– У него, товарищ капитан, пулемёт перегрелся, тут мы его и…
– А то бы ещё много наших положил…
– Раненых унесли? – спросил капитан.
– Раненых только трое. Остальных – наповал. Человек двадцать пять. Во гад какой… Все ушли, а этот до последнего стрелял. Пока ребята не обошли и – штыками…
Воронцов так и не понял, зачем они атаковали эту деревню. Он не знал, что, пока они атаковали пулемётчиков и резали друг друга в домах, колонна миновала поле и втянулась в лес юго-восточнее деревни. Потому что немецкий заслон внезапно покинул свои окопы и отошёл куда-то юго-восточнее, в лес.
Тем временем немцы, выбитые из домов, начали миномётный обстрел. Но, пока в котле полевой кухни была лапша, никто на взрывы мин в центре деревни особого внимания не обратил. И только когда на дальнем конце улицы появилась цепь, командиры начали собирать своих людей и расставлять пулемётчиков.
Кудряшов взял из рук Воронцова пустой котелок, подбежал к кухне, растолкал бойцов и наполнил оба. Защёлкнул крышки, сунул в «сидор» – про запас.
– Докторшу надо подкормить. И ребят. Голодные. Зуба только жалко. – Он потрогал грязным пальцем зуб и спросил Воронцова: – Как думаешь, Сашка, приживётся?
– Приживётся. Только языком его не трогай.
– Это очень трудно. У нас на Енисее, когда цинга была, выпавшие зубы вставляли на место и – ничего! Прирастали. А то ж меня, беззубого, девушки любить перестанут.
Пули уже рыскали над головой и по снегу, выбрасывая наружу серую исподнюю грязь с кусочками блёклой прошлогодней травы.
Немцы обходили их с трёх сторон. Стало ясно, что в деревне не удержаться. Да и незачем было удерживать её, эту безвестную деревушку, случайно попавшуюся им на пути. Правда, тогда бы они не захватили кухню. Но дело сделано: колонна более или менее благополучно миновала деревню, каша съедена, так что можно и уходить.
– Зуба жалко, – переживал Кудряшов, размашисто шлёпая по мокрому крупяному снегу рядом с Воронцовым. – Ладно, хоть макаронов наелись. А за зуб я им ещё припомню…
– Крупёнников! Крупёнников! Быстрей давай своих в прикрытие! А то перебьют сейчас всех! – Это капитан кричал лейтенанту, указывая дымящимся автоматом куда-то за угол дома, где тем, видимо, предстояло занять позицию.
Слава богу, их в заслон не оставили. И Воронцов толкнул Кудряшова в проулок:
– Уходим, Савелий! Быстро! Туда!
Глава двенадцатая
Ночью, в беспорядочном потоке людей, бегущих на восток, к Угре, Галустян-Гордон отыскал Профессора и сказал ему:
Роман «Примкнуть штыки!» написан на основе реальных событий, происходивших в октябре 1941 года, когда судьба столицы висела на волоске, когда немецкие колонны уже беспрепятственно маршем двигались к Москве и когда на их пути встали курсанты подольских училищ. Волею автора романа вымышленные герои действуют рядом с реально существовавшими людьми, многие из которых погибли. Вымышленные и невымышленные герои дрались и умирали рядом, деля одну судьбу и долю. Их невозможно разлучить и теперь, по прошествии десятилетий…
Во время операции «Багратион» летом 1944 года наши войска наголову разгромили одну из крупнейших немецких группировок – группу армий «Центр». Для Восьмой гвардейской роты старшего лейтенанта Воронцова атака началась ранним утром 22 июня. Взводы пошли вперёд рядом с цепями штрафников, которых накануне подвели на усиление. Против них стояли части дивизии СС, которая на девяносто процентов была сформирована из власовцев и частей РОНА бригады группенфюрера СС Каминского. В смертельной схватке сошлись с одной стороны гвардейцы и штрафники, а с другой – головорезы, которым отступать было некуда, а сдаваться в плен не имело смысла… Заключительный роман цикла о военной судьбе подольского курсанта Александра Воронцова, его боевых друзей и врагов.
Новая книга от автора бестселлеров «Высота смертников», «В бой идут одни штрафники» и «Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью». Продолжение боевого пути штрафной роты, отличившейся на Курской дуге и включенной в состав гвардейского батальона. Теперь они – рота прорыва, хотя от перемены названия суть не меняется, смертники остаются смертниками, и, как гласит горькая фронтовая мудрость, «штрафная рота бывшей не бывает». Их по-прежнему бросают на самые опасные участки фронта. Их вновь и вновь отправляют в самоубийственные разведки боем.
Летом 1942 года на Ржевско-Вяземском выступе немцам удалось построить глубоко эшелонированную оборону. Линия фронта практически стабилизировалась, и попытки бывшего курсанта Воронцова прорваться к своим смертельно опасны. А фронтовые стежки-дорожки вновь сводят его не только с друзьями настоящими и с теми, кто был таковым в прошлом, но и с, казалось бы, явными врагами — такими как майор вермахта Радовский, командир боевой группы «Черный туман»…
Когда израсходованы последние резервы, в бой бросают штрафную роту. И тогда начинается схватка, от которой земля гудит гудом, а ручьи текут кровью… В июле 1943 года на стыке 11-й гвардейской и 50-й армий в первый же день наступления на северном фасе Курской дуги в атаку пошла отдельная штрафная рота, в которой командовал взводом лейтенант Воронцов. Огнём, штыками и прикладами проломившись через передовые линии противника, штрафники дали возможность гвардейцам и танковым бригадам прорыва войти в брешь и развить успешное наступление на Орёл и Хотынец.
Что остаётся делать солдату, когда он оказывается один на один со своей судьбой, когда в него направлено дуло автомата и вот-вот автомат лихорадочно запрыгает в руках немецкого гренадера? А что делать генералу, командующему армией, когда обстоятельства, хитрость противника и недальновидность вышестоящих штабов загоняют его в такое же безвыходное положение?
Изустная история вьетнамской войны от тридцати трёх американских солдат, воевавших на ней.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.