Пророк Тьмы - [43]

Сам киммериец решил не переодеваться: во-первых, в любом обличье его признают по росту и могучей фигуре, по гриве иссиня-черных волос, а во-вторых, боевое облачение, в котором он бежал с арены, очень пригодится, если по дороге вновь придется драться. Конан проверил, легко ли выходит из заплечных ножен меч, удобно и быстро ли он оказывается в руке, готовый в очередной раз пролить кровь, надежно ли закреплен под мышкой найденный в доме кинжал, не мешает ли движениям длинный плащ, также позаимствованный из купеческого имущества.

— Ну, если готова, тогда вперед. Еще один рывок — и мы на свободе. Пошли.

По пути к калитке Конан заглянул в винный погреб, откуда доносилось невнятное пение, изредка перемежаемое тихим хихиканьем.

— Фагнир! — крикнул он в темноту.— Жив ты там?

— Господин гдла… гладидатр! Благодеятель! — тут же раздалось в ответ; под холодными сводами подвала и между винными бочками запрыгало гулкое эхо.— Божественный спаситель! Я жив! Хотя уже и на небе-сах! Спускайся ко мне, мой повелитель, и раздели мою радость!.. Правда, вина почему-то мало осталось… Счас… где-то тут еще у меня…— Послышался звон, дробный грохот падения чего-то тяжелого и плеск.— А, Нергальи отрыжки, понаставили тут… Я счас, сиятельный господин…

— Эй, не напрягайся! — весело крикнул в ответ Конан.— Я уже ухожу. Дверь не запираю — выходи, когда захочешь…— и добавил себе под нос: — И если захочешь.

— Да-да… Я счас…

Киммериец и амазонка подошли к воротам, ведущим со двора гостеприимного купца, осторожно выглянули наружу.

Никого.

— Ну,— выдохнул Конан.— Отведи свой второй взгляд, Владыка Курганов! Вперед.

— Митра, храни наши души,— эхом откликнулась воительница. — Вперед.

* * *

Купец Махар, выходец из обнищавшей запорожской семьи, известный в Вагаране (а особенно женской половине города) торговец тканями, не пропадал бесследно. Отправившись на представление, чтобы насладиться кровопролитиями, он оказался одним из тех, кого согнал со своих мест взбесившийся раб и кого чуть было не зарубил, продираясь сквозь толпу честных горожан.

Еще Махару довелось оказаться на площади перед ареной и среди прочих вагаранцев наблюдать, как презренному гладиатору и его бабе удалось неизвестным образом пробиться через заслон солдат и выскочить на площадь, да еще верхом, и, что самое ужасное, ускакать в направлении его, Махара, дома.

Последнее обстоятельство особенно встревожило купца. Чего в жизни не бывает, всегда лучше перестраховаться, решил торговец тканями и направил стопы к дому своего двоюродного брата, тоже купца по имени Магриб. Тот и проживал ближе к арене, чем сам Махар, и что важнее — в части города противоположной той, где скрылся раб-варвар. Но самое важное: братец Магриб держал ювелирную лавку, поэтому волей-неволей должен был иметь в доме постоянную охрану. Десять вооруженных до зубов телохранителей-мордоворотов оберегали покой купца-ювелира и его сокровища. Под такой защитой и решил пересидеть Махар до поимки жуткого беглеца. Он и не сомневался, что это случится в самом ближайшем времени — слава Иштар, при сатрапе Хашиде городская стража научилась управляться со всякими смутьянами.

Магриб, с которым Махар находился в добрейших отношениях, редко куда отлучался из дома и лавки, поэтому любил, когда к нему заглядывали проверенные люди вроде двоюродного брата и рассказывали городские сплетни. А сегодня нашлось о чем порассказать! Магриб даже забыл о вине, о своем аквилонском двойном крепленом, так ни разу и не поднеся широкую золотую чашу ко рту за все то время, что гость в подробностях описывал увиденное им. Ювелир лишь ахал и обхватывал голову руками, поражаясь услышанному.

Наконец Махар закончил повествование словами:

— После этого наш умнейший Хашид не применет, конечно же, забрать арену остроконечными железными прутьями и расставить по кругу арбалетчиков. Самых метких арбалетчиков.

— Вах-вах-вах! — Магриб в очередной раз сжал ладонями лысую голову.— Что творится на белом свете! Тебе, мой дорогой брат, нельзя сегодня ходить по городу. Чудовище, о котором ты любезно поведал мне, в любой миг может выскочить из… из… из, скажем, кустов. Оставайся у меня, пока не проедут по улицам и не объявят, что страшилище поймано. Сей же момент я велю позвать моих наложниц, они будут забавлять нас танцами и любовью. Оставайся! Мои головорезы никого и близко не подпустят.

— Если ты настаиваешь, брат, то с превеликой радостью,— сказал Махар, довольный тем, что не пришлось самому обращаться с просьбой приютить и уберечь его.

— Вах-вах-вах,— снова схватился за голову ювелир-домосед,— я совсем забыл о вине! Оно же могло нагреться!

Глава четырнадцатая

Старик Кумарандж, сторож при покойницкой, запер двери ледника, присел на лавку и сделал то, о чем мечтал весь этот жаркий день: он откупорил бутылочку дешевого, кисловатого, но восхитительно холодного винца, которая с утра дожидалась своего времени среди громадных глыб льда и заиндевевших мертвецов.

Нынче был урожайный для покойницкой день: аж пять трупов доставила стража во владения Кумаранджа — двое погибли на арене во время сегодняшних гладиаторских боев, один охотник заблудился в песках и умер под лучами палящего солнца, маленькая девочка подавилась за обедом костью, и какой-то нищий старикашка отбросил копыта под забором пивной. Итого — Кумарандж старательно загибал пальцы — на леднике отдыхают двенадцать мертвяков…