Пророчица - [28]
В главе пойдет речь о небольшом происшествии, произошедшем на исходе описываемого воскресного дня, как раз в указанное заглавием время — за несколько минут до наступления полночи. Хотя само по себе событие это и нельзя назвать особо значительным или достойным привлечь всеобщее внимание, но оно играет весьма существенную роль в нашем сюжете, и потому мне придется его не просто упомянуть, а с должной тщательностью описать. Суть его легко передать кратчайшей фразой: Виктор явился домой в зюзю пьяным. Однако здесь нас будет интересовать не столько этот прискорбный, хоть и банальный факт, но определенные подробности, которые… Впрочем всё по порядку.
С восьми часов — то есть с момента отбытия Матрены в неизвестность и до возвращения Виктора — в квартире не происходило ничего достойного упоминания; по крайней мере, мои информаторы не смогли сообщить мне ничего существенного. Коридор был пуст и соседи за это время не встречались и друг друга не видели. Конечно, какие-то движения и перемещения жильцов за это время происходили: приблизительно в девять часов Жигунова кормила мужа ужином, Калерия тоже себе что-то варила, Антон появлялся на кухне, чтобы наполнить чайник, кто-то выходил в туалет и по другим надобностям — некая мелкая, не привлекающая чужого внимания внутриквартирная жизнь продолжалась, но, в основном, все соседи сидели по своим норкам, и практически никаких сведений об этом периоде времени у меня нет.
Можно только упомянуть, что Калерия, соснув, по ее словам, пару часов, уселась шить передничек своей внучатой племяннице и, заработавшись, просидела с ним почти до двенадцати часов, а Антон и вовсе бездельничал. Ничем серьезным заниматься он не мог. В голове всё время крутились невеселые мысли о том, что, хотя в связи с новыми обстоятельствами отпал вопрос о том, подчиняться ли ему ультиматуму Жигунова или же все-таки его проигнорировать и поступать по своему усмотрению, но зато теперь в ближайшей перспективе маячил разговор с руководительницей дома престарелых — и разговор, тут можно было не сомневаться, крайне неприятный и непонятно чем грозящий. И вообще всё было запутанным, скомканным, бестолковым и, в конечном счете, унизительным. Он чувствовал себя попавшим в нелепое и, если смотреть со стороны, смешное положение. Как из него выбираться и что делать дальше, было неясно. А потому, доев оставшиеся сардельки и попив чаю, он завалился на кровать и с целью хоть как-то отвлечься взялся перечитывать первый том когда-то любимого «Графа Монте-Кристо». «Ничто другое в голову не лезло», — как он потом рассказывал.
Когда без десяти минут двенадцать раздался звонок, Антон не двинулся с места — он был уже сыт общением с кем бы то ни было и не хотел никого видеть, — хотя в обычных условиях открывать на звонки было его неписанной обязанностью, как самого молодого и находящегося ближе всех ко входной двери. Открывать пошла Калерия Гавриловна (Пульхерия, правда, выглянула, но увидев идущую по коридору соседку, притворила свою дверь). Калерия, сознавалась, что была очень обеспокоена и выведена из равновесия этим неожиданным звонком: все соседи были дома, у Виктора, который, вероятно, еще не возвратился домой, был свой ключ, а для каких-то случайно забредших гостей время было совсем неподходящее. Предыдущее посещение дамы в белом халате настроило Калерию на самые мрачные предположения: «Милиция? Что-то случилось с кем-то из девочек? Авария?»
К счастью, все эти страхи оказались напрасными, и Калерия вопреки всему почти что обрадовалась, открыв дверь и увидев расплывшегося в пьяной улыбке Витю. «Вот… Я пришел… Ви-ите?.. Как обещал», — объяснял он, слегка заплетающимся языком. Правда, Витино «я пришел» лишь очень приблизительно отражало происходивший в действительности процесс: нашего перебравшего соседа, можно сказать, внёс в квартиру какой-то его приятель, более твердо стоявший на ногах. После чего он прислонил продолжавшего счастливо улыбаться Виктора к стенке коридорчика и моментально ретировался, что-то пробормотав на прощанье. Пока Калерия запирала за ним дверь и задвигала на ночь засов, за ее спиной послышался какой-то неопределенный шум, и, обернувшись, она к своей досаде увидела, что Витя сполз по стенке и уже распластался на полу: ноги его упирались во входную дверь, а голова слегка торчала в большой коридор. «Сейчас… я сейчас», — бормотал он, стараясь перевернуться и стать на четвереньки.
Однако, когда Калерия через пару минут вернулась на место событий с призванным на помощь Антоном, — по пути она растеряла большую часть только что испытанной радости и начинала закипать по поводу поведения
