Прорицатель - [93]

И вот — такие неожиданные признаки жилья.

В шалаше оказалась лежанка из листьев и самодельная утварь, а ещё — почему-то — несколько ножей разной длины с костяными рукоятками, разложенных ровной линией; их лезвия ослепительно ярко блестели и были остро заточены. Колеблясь, Нери поднесла к лицу один; отражение — чёткое как в зеркале. Нож был ей необходим, а тут всё равно никого... Дождаться хозяина? Но стоит ли рисковать?

Однако ждать ей не пришлось. Из-за спины, от входа в шалаш, донеслось утробное рычание. Нери обернулась.

Перед ней стоял исполинских размеров волк: желтоватые клыки обнажились, а под промокшей шерстью бугрились мышцы.

ГЛАВА XVIII

«Ах! Сколь жизнь тому ужасна,

Кто во глубь её проник»

(В.А. Жуковский «Кассандра»)

Пиарт умер вечером.

Вораго сделал всё, что было возможно, обнаружив незаурядные познания в медицине. Он бился над раненым с молчаливым упорством; Мей помогал в каком-то полубреду, проклиная себя за то, что не владеет целительной магией. Никогда ещё он не чувствовал себя таким бесполезным, и давно такой тягостный холод не сжимал сердце.

Пиарт то приходил в сознание, то снова терял его, лежал неподвижно и только провожал их обоих непривычно мягким, благодарным взглядом — это было вдвойне больно видеть на его обычно хмуром или насмешливом лице.

Как сбивчиво объяснил математик между перевязками, он давно подозревал Ректора и потому последовал за ними. Карлиос его одного, кажется, полностью поверял в свои тайны, так что он расшифровал карту почти одновременно с Пиартом. Однако убийца успел к храму раньше; Вораго схватился с ним после выстрела, но тот вырвался, да и не до него уже было — Пиарт упал, раненный.

— Кто это был? — выдохнул Мей после очередной пробежки к ручью ниже по склону.

— Я знал его, — колдуя над Пиартом, Вораго сохранял удивительную способность ясно рассуждать. — Он появлялся в Академии несколько лет назад. Давний друг Ректора. Мы попросим его показать все бумаги, как только вернёмся. Не знаю как, но я докажу его вину. Понятия не имею, зачем Ректору было подстраивать смерть парня, но это факт.

Описание убийцы, разумеется, в точности совпадало с видением из бани. Мей промолчал. «Мы попросим». Неужели он правда верит?... Пиарт на земле что-то хрипел, и его лицо покрывалось пепельной серостью.

Вскоре его не стало.

Мей видел эту смерть. От развалин уже ползли длинные тени, когда Вораго закрывал ему глаза и бережно, точно касаясь дорогого стекла, разжимал пальцы, в последний миг сдавившие ему запястье. Мей украдкой взглянул ему в лицо — и отвернулся.

Долго стояла тишина. Мей отошёл вниз по холму и смотрел, как тонут в сумерках перелески и пустоши. Он давно не молился богам, но теперь потянуло. Он недолго знал Пиарта, а на душе было так гадко, будто умер кто-то близкий и важный.

Ректор Академии. Подстроил смерть студента, подослал к Пиарту отраву... Как низко. Что святого осталось в Обетованном, если это был Ректор?

«... если это была Анна?» — эхом донеслось из прошлого.

Когда стемнело, он вернулся. Вораго застыл на коленях возле тела (язык не поворачивался называть это Пиартом) и сам напоминал полуразвалившуюся колонну. Мей тронул его за плечо.

— Надо похоронить его, — сказал он. — Или он должен упокоиться в Академии?

Математик качнул головой.

— Вообще — должен, но не теперь. Не захотел бы он остаться в той земле, — он встал и добавил, не глядя на Мея: — Пусть лежит здесь. Зароем пепел у подножия. Тут хорошо — ветер, леса. Он это любил.

Они долго возились с помостом и ветками, но костёр сложили. Ночь стала багрово-яркой. Мей держал мешочек с трофеями Пиарта из отмеченных на карте мест; это казалось теперь смешным и ненужным. Дым поднимался к небу. Вораго приложил костяшки пальцев сначала к высокому гладкому лбу, потом к губам и к груди; отвернулся и молча ушёл куда-то за развалины. А Мей, несмотря ни на что, понимал, как чудовищно устал.

* * *

Утром Вораго стал методично собираться. Мей, проснувшись (а спал он на удивление крепко — даже стыдно стало), кинулся к своим вещам. Математик удивлённо покосился на него.

— А Вы куда?

— В Академию, конечно. С Вами.

Вораго с досадой вздохнул.

— Благодарю, я и сам прекрасно доеду. И с Ректором разберусь, — встретив недоумевающий взгляд Мея, он добавил: — Странный Вы человек, господин Онир. Вам уже нечего делать в Академии. Спасибо за помощь.

— За помощь...  — повторил Мей, не зная, принимать это как сочувствие или как жестокое издевательство. Он не принёс помощь, а усугубил зло. — То есть Вы прогоняете меня?

— Я не имею права Вас прогонять, — математик сделал глоток из фляги, и струйка вина кроваво прочертила резкую линию его подбородка. Отёр локтём, шумно выдохнул. — Думал, Вы понимаете, куда идёт Ваша дорога, — он махнул рукой в сторону развалин.

Мей тоже посмотрел на них — желтоватые и тоскливые, как скелет исполинского чудища. И где-то там, среди его костей — разгадка, за которую погибли по крайней мере два хороших человека.

— Вы хотите, чтобы я остался в храме, — медленно проговорил он, начиная осознавать, что обречён.

— Я хочу, чтобы Вы отправились туда, — Вораго теперь глядел на него в упор; глаза у него были синие, до странности яркие. — А разве Вы не того же хотите?