Прописные истины - [5]

— Да, пока не все мои формулировки имеют полное числовое обеспечение. Но дайте мне три, даже два года…

Он отрицательно мотает головой — профессионально мотает, как на зарядке — сначала в одну сторону, потом — в другую:

— Невозможно, Сергей Евгеньевич. Признаю: у вас есть кое-какие любопытные расчеты. Но не более. Вся же ваша гипотеза, особенно мысль о подобии «памяти природы», как вы ее называете, человеческой памяти, — чистейшая фантастика. Никто на это не выделит ни рабочего времени, ни денег. И прослывете вы фантазером и беспочвенным академпретендентом…

Вот оно! Допрыгались, молодой человек? Теперь держитесь! Уж он из вас приготовит отбивную! Этот профессор с румяными щеками — мастер по отбивным из академпретендентов.

С некоторым удивлением отмечаю, что у меня не засосало в желудке, как бывало прежде.

— Ну что ж, Иван Спиридоныч, коли так, фантазер согласен считать в нерабочее время.

От удивления он даже не поправил сползшие очки. Наверное, ему хотелось спросить: «В одиночку — против меня? С ума спятили?» Но спросил он иное:

— Вы хотите ДОКАЗАТЬ? Доказать, что возможно воспроизведение прошлого?

— А вы полагаете, что если человек научился записывать и воспроизводить звук, изображение, мысли и чувства, как в кино, например, то в природе ничего подобного не происходит? Да, я хочу доказать, что природа записывает и хранит любое движение, каждый вариант мира со всяким изменением, с перестановкой электрона на атомной орбите, с новым излучением. Временные потоки уносят слепок за слепком все варианты мира. И когда они пересекаются, наблюдатель, находящийся в одном потоке, способен видеть другой. Так с лодки, плывущей по одной реке, иногда удается увидеть ручей, текущий в обратном направлении…

— А трансформация? Переход одного в другое?

Лев выпустил свои когти. Но мышь уже не боится его, и, следовательно, по известной пословице, она становится львом, а лев — мышью.

— Трансформация происходит. Но всегда сохраняется возможность обратного процесса. Если найти механизм включения «воспроизведения», подобно тому как я случайно наткнулся на него в сторожке, начинает действовать закон обратимости.

— Нет такого закона, Сергей Евгеньевич. Это ваши выдумки.

Он говорит строго, каждое слово падает гулко, как гирька на чашу весов. Фонды, планы — все в его руках. Я это знаю. Но знаю и то, что больше не отступлю. Ни за что и ни перед кем!

…Вот так я и начал становиться тем, кого вы знаете сегодня как выдающегося ученого. Вопреки всему я сформулировал Закон Обратимости, описал механизмы записи и считывания и построил первые аппараты, позволяющие восстанавливать прошлое.

Многие удивляются и спрашивают, как мне удалось столько совершить за одну жизнь. Но я сделал это не за одну, а за множество жизней, одна из которых продолжала другую.

И самое главное — в них больше не было впустую потраченных мгновений. После тех ночей в сторожке я стал другим, научился ценить каждое мгновение, творить его таким, чтобы потом не пришлось стыдиться себя. Часто нам кажется, что впереди очень много времени и все еще можно изменить. Да, впереди реки и моря времени, но творить добро нужно сейчас, немедленно. Ибо каждое мгновение остается в памяти природы таким, каким ты его прожил, сотворил. Его можно извлечь, повторить. Но изменить нельзя. Оно остается неизменным на все миллионы твоих жизней — навечно. Оно и с ним — ты.

ЧЕТЫРЕ УРОКА Стенограмма уроков философии в начальной школе XXII века

Урок первый ОДЕРЖИМЫЙ

Это происходило еще в те дни, когда весь мир был взбудоражен сообщением, что в созвездии Большой Медведицы вспыхнула новая звезда. Причем она, как убедительно засвидетельствовали приборы, не была сверхновой. Интенсивность ее излучения была сравнительно небольшой, тем не менее регистрировалась и нечувствительными приборами вплоть до невооруженного человеческого глаза. В то же время счетчики частиц упрямо не хотели показывать величин, при которых на таком расстоянии звезда становится видимой. Если верить их показаниям, звезда являлась миражем, который одновременно наблюдали семь миллиардов людей и регистрировали восемьдесят миллионов фотоаппаратов.

Через два дня после того, как новую звезду впервые сфотографировали, она начала пульсировать. Радиотелескопы приняли из созвездия Большой Медведицы первый сигнал — тройное повторение буквы О.

* * *

— Я жду, пока вы успокоитесь, — произнес Учитель фразу, которой почему-то часто начинали уроки поколения его предшественников.

Девочки и мальчики повернули к нему лица, которые сейчас были похожи одно на другое — с одинаковым выражением досады и раздражения. Они словно говорили: ах, оставьте нас в покое, разве вы не видите, что мы заняты неотложным делом — обсуждаем загадку Большой Медведицы. Казалось, никакие слова не сгонят с их лиц это выражение, и надо на время действительно предоставить их самим себе. Но Учитель знал, что настоящая мудрость состоит в том, чтобы найти простой выход там, где не видно никакого просвета.

— Давайте все вместе поговорим о том, что вас волнует, — о загадке трех О, — предложил он.

Дети оживились, их лица стали разными — с разными характерными выражениями: одобрения, нетерпения, лукавства, упрямства…