Пропавшая экспедиция - [78]

— А, ничего необычного Вы не заметили во время передачи?

— Необычного? Да, было необычное явление, гроза, но не та гроза, которая бывает обыкновенно, а какая-то странная, будто бы вовсе из другого мира.

— А в чем заключалась эта странность?

— Во-первых, возникла она как-то вдруг, не было ничего, погода была ясная, и вдруг гроза. И закончилась она как-то странно, ее просто не стало, вроде как не из этого мира она пришла, и ушла куда-то в другой мир. Потом, еще, молния, застывшая молния. Несколько секунд висела она над горами, а потом рассыпалась.

— Дело в том, — сказал Николай Иванович, — что тогда, когда мы получили вашу радиограмму, у нас тоже была гроза, точно такая же, и застывшая молния тоже была.

— Наверное, мы с вами выдели одну и ту же грозу, она одновременно была и в вашем, и в нашем мире. Возможно, что дело в хрональном и метрическом веществе, ведь мы с вами были отделены не только временем, но и пространством.

— Самое странное то, что эту грозу, кроме нас с вами, никто не видел.

— Возможно, когда-нибудь нам удастся разгадать эту загадку, — задумчиво произнес профессор.

Мы отправили радиограмму в центр, в которой сообщали, что экспедиция обнаружена, и мы направляемся домой.

Но ответ из центра привел нас в недоумение. Нам приказывали оставаться на месте, подготовить площадку к приему Ан-30, и ждать. Экспедиция вылетит через несколько дней для проведения дальнейших исследований.

Ефим Семенович возмутился:

— Они что, уже не считают меня руководителем центра? Разве моего слова им уже не достаточно? Я же им ясно написал, что возвращаться в долину больше нельзя! О каких дальнейших исследованиях может идти речь?

Мы еще раз повторили текст радиограммы, добавив, что подробный отчет о причинах невозможности дальнейших исследований будет предоставлен по прибытию экспедиции в центр. На что нам ответили, что ими проведена большая работа по подготовке, закуплено уникальное оборудование, затрачены деньги, поэтому отменять дальнейшие исследования нецелесообразно.

— Это что же получается? — возмутился Жан Поль. — Если вам поставили неутешительный диагноз, и вы решили повеситься, но потом узнаете, что диагноз оказался ошибочным, то вешаться все равно придется, поскольку веревка и мыло уже закуплены?

Успокоились они только тогда, когда профессор Мальцев в категорической форме заявил, что нахождение его в длительной командировке вовсе не означает отстранения его от руководства центром. И если кто-то в этом еще сомневается, то после возвращения в Москву он найдет способ объяснить это любому в доступной и понятной для него форме. Резкий тон радиограммы, подписанной профессором, охладил пыл энтузиастов, жаждущих новых приключений.

— Как пойдем? — спросил я Николая Ивановича —Через Тангар, а потом опять над этим чертовым перевалом, или, все-таки, через международный аэропорт?

— А, что? — сказал Жан Поль. —Нормально прошли, зачем такой крюк делать?

— Ничего себе, нормально! — возразил я. —Чуть не гробанулись на этом проклятом перевале!

— В авиации «чуть» не считается, — ответил Жан.

— Со стороны долины будет проще пройти, — сказал Николай Иванович, — если что, сможем и развернуться. По прогнозу погода должна быть нормальной, метеослужба никаких сюрпризов не обещает.

— Прошлый раз, тоже не обещали, — проворчал я.

— В конце концов, — ответил Николай Иванович, — ты у нас командир, тебе и решать, а я только штурман.

— Ладно, — недовольным голосом сказал я, — пойдем через Тангар, а там, как Бог даст.

— «Как Бог даст» — в авиации не летают, — возразил Николай Иванович. — Ты сначала карту метеообстановки проанализируй, а потом и решение принимай.

Взвесив все «за» и «против», мы решили, все же, лететь через Тангар, из Дегира вылетали ранним утром, еще затемно, чтоб успеть по светлому времени добраться до Южногорска. Можно было, конечно, заночевать в Тангаре, но нам скорее хотелось вернуться домой, да погода за сутки могла измениться, а если начнутся дожди в горах — то это, как минимум, на неделю.

В Тангаре нас уже не спутали с Ан-22, как в прошлый раз, а, вспомнив эту историю, посмеялись. Мы не стали задерживаться здесь, поскольку, хотя и на маршруте погода должна быть благоприятной, прогноз Южногорска нас особо не радовал. Надвигался период осенних дождей, и мы могли надолго застрять в этом, забытом Богом, горном селении.

Мы подходили к перевалу, и чем ближе было до него, тем тревожнее становилось на душе. Погода была идеальной, ни одно облачко не омрачало безмятежной синевы неба, но каменные великаны, поднимающиеся ввысь по обе стороны перевала, мрачно взирали на нас. Мы снова лезем в ловушку, из которой уже не будет пути назад. Если прижмет нас вдруг непогодой к земле после того, как пройдем мы этот чертов перевал, то сесть уже будет некуда. Перевал спокойно проплыл под крылом, великаны, охранявшие вход в ущелье, пропустили нас.

Ущелье расширялось, и становилось, как бы, легче дышать, одолевавшее меня беспокойство постепенно рассеивалось, полет проходил нормально, и я даже позволил себе немного расслабиться, любуясь этим величественным пейзажем гор и долин. Вверху, над нами, тянулся белый инверсионный след самолета, идущего параллельным курсом на большой высоте. «Вот кому хорошо, — подумал я, — набрал себе десять тысяч метров, и плевать ему на эти горы, долины, ущелья и перевалы, а тут порхаешь меж холмами как воробей».