Проникшие из кошмаров - [16]
Шуршун. Самый жуткий Мишкин кошмар. Если и боялся Мишка – сильный и наглый парень – кого-то, так это был именно он. Огромное волосатое чудище с частоколом похожих на кинжалы зубов в безразмерной квадратной пасти. С пылающими злобой глазищами размером с чайное блюдце. С острыми крючьями железных когтей на мощных, как бревна, лапах. Чудище чем-то напоминало медведя гризли, только было, пожалуй, больше и, конечно, намного-намного страшнее. Потому что оно было не зверем, не человеком, а чем-то совершенно непостижимым, свирепым и, может быть, даже инопланетным. Хотело чудище лишь одного – мучить и убивать.
Первый раз он явился, когда Мишка еще в детский сад ходил. Вывалившись из темноты, чудище пророкотало грубым и зычным голосом: «Я Шуршун. Я пришел тебя разорвать».
Самым же ужасным во всей этой истории было то, что Шуршун представлялся совершенно реальным. Даже став старше, Мишка продолжал верить – чудовище существует в действительности. Оно проникает на Землю через межзвездный портал с какой-то далекой и злой планеты. Что оно вовсе не снится. Оно приходит наяву…
В классе четвертом Шуршун наконец оставил Мишку в покое. «Наверное, межзвездный портал закрылся», – решил тогда он. Теперь же Мишка давно уже понял, что и не было никакого портала, а Шуршун был, конечно же, сном. Но сейчас, в эту минуту, он с ужасом подумал, что ошибается. Сейчас ошибается. А раньше был прав. О чем говорил ему этот гадкий Щеглов? О том, что статуэтка приносит несчастья?
Через окно в комнату проникал бледный свет уличного фонаря. Мишка увидел, как на противоположной от кровати стене образовался широкий и высокий, от пола до потолка, проем. В нем клубилась густая тьма. Оттуда медленно выползала мохнатая когтистая лапа. Сначала показалась одна, за ней другая. А после… третья, четвертая, пятая! Наконец шестая. Мишка застыл на месте, парализованный ужасом.
Вслед за лапами из проема выбралось и само существо. Гигантский, с головы до ног покрытый длиннющей, как у мамонта, шерстью монстр свирепо таращил невероятно большие глаза и разевал, сверкая зубами-кинжалами, свою кошмарную, как у бегемота, пасть. Это был именно он, Шуршун, во всем его чудовищном великолепии. Только лап у него теперь было не две, как раньше, а целых шесть, по три на каждую сторону туловища. Монстр широко раскинул их в стороны и с наслаждением потянулся, как после долгого сладкого сна. Глазища его пошарили по полутемной комнате и остановились на едва живом от страха Мишке.
– Ах, вот ты где, мерзкий мальчишка! – прорычало чудовище раскатистым басом. – Теперь-то ты от меня не уйдешь.
Монстр сделал шаг вперед. От этого шага содрогнулся пол, зашатались на полке Мишкины кубки. Конец. Через мгновение Шуршун раздерет его на клочки.
Но Мишка знал средство. Один-единственный способ спастись. Он бросился наперерез Шуршуну, в два прыжка очутился в своей кровати. С головой забрался под одеяло и замер. Вот так. Главное, не шевелиться и чтобы ничего, даже кончик мизинца, ни в коем случае не показывалось из-под одеяла.
Раздался грохот и звон. Упали Мишкины кубки. Это ожившая статуэтка в сердцах сбросила их с полки на пол. А Шуршун недовольно ухал и пыхтел. Неуклюже топал по комнате, задевая головой люстру, а плечами – стеллажи и шкафы. Спотыкался о тумбы и кресло. Опрокинул все стулья и большой напольный горшок с фикусом. Смел с письменного стола учебники и тетради, ноутбук и настольную лампу.
– Я найду тебя, мерзкий мальчишка! – бухтело чудовище. – Я все равно доберусь до тебя!
Одеяло и неподвижность. Только это защищало от Шуршуна. Пока ты укрыт с головы до пят одеялом, пока ты лежишь, как мертвый, как камень, – ты невидим для этого монстра.
Наконец, утомившись, Шуршун опустил свой мохнатый зад на ковер.
– Ничего, – прогудела сидящая на полу туша, – ночь длинная. До утра все равно пошевелишься. И тогда я тебя разорву, – Шуршун поскреб когтищами двух нижних лап по ковру. – Знаешь как будет больно перед тем, как ты умрешь?
Мишка боялся дышать. Мишка боялся дрожать. Одно лишь сердце отбойным молотком колотилось в груди. Только бы не заснуть случайно. Только бы не заснуть! Вот заснешь, вздрогнешь во сне, и тогда…
Все-таки он задремал. Наверное, уже тогда, когда брезжил рассвет. Мишка не мог знать точно – ведь под одеялом ничего не видать.
– Михаил!
От этого окрика Мишка проснулся. Узнал голос отца. Значит, утро настало. Значит, он пережил эту ночь. Мишка отбросил от лица одеяло. В дверях стоял папа.
– Что это ты тут творил? – Отец недоуменно оглядывал комнату.
Поваленные стулья и фикус. Разбросанные по полу кубки, учебники и тетради, ноутбук, настольная лампа.
– Что это за бардак? – Брови отца гневно сдвинулись.
Мишка лишь хлопал глазами. Шуршун посещал его раньше, но такого никогда еще не было.
– А ковер ты зачем испортил? – Отец заметил порезы.
«Это не я!» – захотелось завопить Мишке, но он лишь зажал себе рот ладонью. Кто же ему поверит?
– Ну и осел ты, Михаил! Ну и осел, – отец покачал головой. – Вечером будешь наказан. А сейчас быстро убрал здесь все, потом позавтракай и бегом в школу!
17
– Эй, Щеглов!
Витя поднял голову. Перед ним стоял Мишка.
