Прометей, том 10 - [191]
Рассказы Баранта и А. И. Тургенева о Талейране не могли не заинтересовать Пушкина. Талейран был слишком заметной фигурой европейской истории за последние полвека, чтобы можно было оставаться безучастным к нему. Но интерес не означал одобрения. Пушкин порицал правление Луи Филиппа, и он переносил своё осуждение на тех политических деятелей, которые помогали упрочению нового режима. 21 августа 1830 года Пушкин с убийственной иронией писал Е. М. Хитрово: «Брак г-жи де Жанлис с Лафайетом был бы вполне уместен; а венчать их должен был бы епископ Талейран. Так была бы завершена революция» (XIV, 415; подлинник по-французски).
«9 генваря. <…> Я зашёл к Пушкину: он читал мне свой pastiche[919] на Вольтера и на потомка Jeanne d’Arc[920]. Потом он был у меня и мы рассматривали франц<узские> бумаги и заболтались до 4-х час<ов>. Ермол<ов>, Орл<ов>, Кисел<ёв> всё знали и ожидали: без нас дело не обойдётся. Ермол<ов>, желая спасти себя, спас Грибоедова. Узнав, предварил его за два часа. Обедал у Татар<инова>. Зашёл опять к Пушкину. Прочёл ему письмо моё о Жольвекуре <…> Дал Пушкину мои письма, переписку Бонштеттена с m-me Stahl, его мелкие сочинения; выписки из моего журнала о Шотландии и о Веймаре».
По этой записи можно судить, как стремительно шло сближение Пушкина с А. И. Тургеневым. Они буквально не могут обойтись друг без друга, встречаясь по нескольку раз в день. Сначала Александр Иванович зашёл к Пушкину и тот прочёл ему только что написанное произведение «Последний из свойственников Иоанны д’Арк». Затем Пушкин посетил А. И. Тургенева и рассматривал вместе с ним копии документов по истории России, извлечённые из парижских архивов. Вслед за осмотром исторических бумаг разговор обратился к делу о декабристах. Как и во время их беседы 15 декабря, вновь стали мелькать имена Ермолова, М. Ф. Орлова, П. Д. Киселёва; всплыло и имя Грибоедова, которого спас Ермолов: генерал предупредил его о предстоящем аресте по делу восстания на Сенатской площади — Грибоедов успел уничтожить компрометирующие его самого и Ермолова документы[921].
И, наконец, третий раз в этот день встречаются Пушкин и Александр Иванович. Последний снова зашёл к Пушкину с ворохом бумаг. Он передал Пушкину очередную пачку писем-корреспонденций, выписки из своего дневника о Шотландии и Веймаре, сочинения швейцарского писателя Карла Виктора Бонштеттена и его переписку с мадам де Сталь. Со скончавшимся в 1832 году Бонштеттеном А. И. Тургенев был лично знаком, мог рассказывать Пушкину о нём по своим встречам в Швейцарии. Кроме того, А. И. Тургенев прочёл Пушкину своё письмо о французском писателе Поле де Жюльвекуре.
Один перечень тем показывает, какими насыщенными до предела были три свидания Пушкина с А. И. Тургеневым в этот короткий январский день.
Многое сближало их в эти дни: подготовка «Хроники русского» для «Современника», обозрение архивных сокровищ А. И. Тургенева, библиотеки Пушкина, собеседования по широкому кругу исторических и злободневных вопросов — словом, общность умственных интересов.
Сближала их и забота А. И. Тургенева о журнальных делах Пушкина. В эти дни Александр Иванович писал в Париж:
«1837 13/25 Janvier
<..> J’aurai bien desiré de recevoir une lettre de Mr. Marmier, avec quelques détails sur son voyage. Dites le lui de ma part. Cette lettre retentirait dans le Современник — Contemporain, journal écrit Poushkin, notre premier poète. Tachez s’en obtenir une de Mr. Marmier et rappellez lui sa promesse. Elle peut être courte, mais elle sera tous près bonne»[922].
(Перевод: «1837 13/25 января <…> Я хотел бы получить от Мармье письмо с некоторыми подробностями его путешествия. Скажите ему об этом от меня. Это письмо появилось бы в „Современнике“, журнале Пушкина, нашего первого поэта. Возьмите на себя труд заполучить письмо от Мармье и напомнить ему о его обещании. Письмо может быть коротким, но оно должно быть довольно искусным».)
Ксавье Мармье (1809—1882) — французский литератор; в середине 1830-х годов он принимал участие в экспедиции, снаряжённой Французской академией в Скандинавские страны; в 1837 году в журнале «Московский наблюдатель» были напечатаны его путевой очерк «Природа в Дании» и литературное эссе «Жизнь поэтов». После смерти Пушкина он побывал в России и издал в 1843 году «Письма о России, Финляндии и Польше». Позднее Ксавье Мармье перевёл на французский язык повести Пушкина и написал о нём статью. Вот этого-то французского писателя приглашал Александр Иванович участвовать в «Современнике».
Было ещё одно обстоятельство, из-за которого так сильно, хотя, по всей вероятности, безотчётно, стремились друг к другу Пушкин и Александр Иванович. О положении Пушкина в дни надвигавшейся катастрофы писалось много, оно хорошо известно, и нет нужды повторяться. Отверженным чувствовал себя и А. И. Тургенев. 14 января он записал: «Опять от меня многие отворачивались, но и я от многих»; поколебалась уверенность даже в дружбе Жуковского:
