Прометей, том 10 - [152]
Немало пропутешествовав вслед за Николаем Степановичем Алексеевым, мы отправимся сейчас в ещё более трудные и сложные странствия — за Александром Сергеевичем Пушкиным.
Снова пушкинский текст будет сопровождён комментариями, совершенно не претендующими на объяснение и освещение всего; даже, наоборот, это комментарии, в которых много важных сюжетов совсем не появился, например, почти не будет представлена тема об источниках, откуда Пушкин черпал свои исторические сведения (подтверждая тем известное изречение мадам де Сталь — «В России всё тайна — и ничего не секрет!..»[751]). Цель комментариев — обратить внимание на некоторые не слишком очевидные оттенки пушкинской мысли.
Итак, пушкинские заметки.
Вместо заглавия над текстом рукою Пушкина — «№ 1» (скорее всего «№ 1» вписано позже, так как Пушкин никогда не начинал писать так высоко, почти у верхнего края страницы)[752]. Справа — «NB» и оставлены большие поля для дополнений. (Обычная его манера, когда предпринимался какой-нибудь большой труд!)
«По смерти Петра I движение, переданное сильным человеком, всё ещё продолжалось в огромных составах государства преобразованного. Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки; воспоминания старины мало-помалу исчезали».
В первой же фразе первой исторической работы Пушкина главный герой — Пётр I; и так во многих будущих трудах, вплоть до последнего, незавершённого. Начало — медленное, эпическое, предложения длинные в ритме истории Карамзина. Однако здесь — краткое обозрение «новейшей истории», в то время как «История государства Российского» должна была остановиться перед воцарением Романовых.
«По смерти Петра I»… «Огромные составы…», «прерванные связи…» вызывают в воображении читателя некий громадный организм, «Левиафан»: сильный человек мощным движением швырнул и вздёрнул его так, что захрустели составы и связи и отшибло «воспоминания старины…» Через 10 лет это будет «гордый конь», которого всадник «уздой железной… поднял на дыбы…».
Пушкин не пытается как-то объяснять появление самого Петра: «сильный человек», «северный исполин» (позже — «исполин судьбы») — во всём этом сочинении, в духе времени, сильные люди (или объединения людей) делают историю куда в большей степени, чем история творит их самих… Выражаясь языком современной науки, «субъективное начало» явно преобладает над «объективным».
«Народ, упорным постоянством удержав бороду и русский кафтан, доволен был своей победою и смотрел уже равнодушно на немецкий образ жизни обритых своих бояр».
Дальше один за другим обозреваются три главных «состава» государства преобразованного: сначала — народ. Фразу начинает историк, просвещённо иронизирующий («победа… бороды и кафтаны»), но заканчивает — «сам народ», насмехающийся над «историком» и ему подобными «обритыми боярами» (выражение чисто народное)[753]. Тут уже видно столь раскрывшееся в поздние годы особенное умение Пушкина смотреть на предмет то со своей стороны, то с чужой колокольни, то — на Пугачёва, то — Пугачёвым; только что принизив «бояр» народным мнением, в следующей фразе уж снова говорит в их пользу — «новое поколение… привыкало к выгодам просвещения».
«Новое поколение, воспитанное под влиянием европейским, час от часу более привыкало к выгодам просвещения. Гражданские и военные чиновники более и более умножались; иностранцы, в то время столь нужные, пользовались прежними правами; схоластический педантизм по-прежнему приносил свою неприметную пользу. Отечественные таланты стали изредка появляться и щедро были награждаемы.
Ничтожные наследники северного исполина, изумлённые блеском его величия, с суеверной точностию подражали ему во всём, что только не требовало нового вдохновения. Таким образом, действия правительства были выше собственной его образованности и добро производилось ненарочно, между тем как азиатское невежество обитало при дворе»[754].
Народ с его мнением и «упорным постоянством» больше не появляется — о нём говорится, но он сам «безмолвствует»; нет ни Булавина, ни Пугачёва.
Второму составу — «новому поколению, воспитанному под влиянием европейским», то есть «обществу», — внимание куда большее, потому что Пушкин сам из этого состава. Тут впервые появляется один из главных мотивов работы — «просвещение», «выгоды просвещения».
Пушкин и в этих строках тонко меняет углы наблюдения: то с высоты XIX века на XVIII, то с «низин» XVIII — на самих себя: «чиновники, иностранцы, схоластический педантизм» — слова, произносившиеся в 1820-х годах с оттенком отрицания, здесь, наоборот, звучат одобрительно. Позже Герцен напишет о XVIII веке как о времени, когда «поэты воспевали своих царей; не будучи их рабами», и когда ещё «великой революцией была реформа Петра»[755].
После народа и общества третий и последний «состав» — правительство. Кажется, Пушкин не жалеет красок, сближая уровень просвещения царского дворца и деревенской избы: в хижине упорное постоянство «суеверия», во дворце — «суеверная точность подражания», там — «бороды и русский кафтан», тут «азиатское невежество». Но так как исторический толчок уже дан, развитие продолжается, и новые случайности не могут отменить мощного движения, но могут лишь наложиться на него.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.