Пролог (Часть 1) - [68]
Еду, высунув в окно машины руку, как собака язык. Левая щека горит — солнце надавало пощечин. С рукой — совсем плохо. Пришлось обвязать полотенцем. Конец полотенца бьёт по металлическому зелёному боку машины, развевается, как белый флаг капитуляции.
Не я один капитулирую перед солнцем. В окна высовывают даже ноги. Грязные пятки, протянутые к солнцу, — это уже последняя степень отчаяния.
Хорошо тем, кто с кондиционером. Сидят, застёгнутые на все пуговицы, в прохладе, за холодными покойницкими стеклами. Катят по пустыне в собственных автосклепах, торжественные, как привидения.
Впрочем, в этот час машин на дороге мало. Пустыню надо пересекать либо утром, либо вечером. Дёрнула же меня нелёгкая, вопреки всем инструкциям, оказаться здесь в час дня!
Ещё утром ехал я по Аризоне. Вдоль сороковой дороги, предназначенной мне свыше, самим господом госдепом. Вокруг буйствовали краски. Вдоль Аризониных горизонтов — синие холмы. Поближе — холмы сиреневые… А у самой дороги несли сторожевую службу причудливой формы красные камни, выветренные, как лица индейцев. Жухлая, жёлтая травка. Лошади без седоков, без пастухов, без ограждений. Разноцветные облака, отражавшие краски земли. То была так называемая Окрашенная пустыня. Почти что благодать земная.
Кончилась Окрашенная пустыня, и замелькали вдоль дороги нескончаемые городки, проткнутые ею, как шпагой. У каждого городка было своё название, хотя трудно было сказать, где заканчивается, например, Тракстон и начинается Крозьер, где заканчивается Крозьер и начинается Вэлэнтайн. Над всеми маленькими названиями господствовало одно — большое. Оно произносилось автомобильным радио прозой и в рифму с самыми приятными словами, оно выпевалось, оно высвечивалось, вымигивалось и даже электрическим путем вытанцовывалось на маленьких и больших рекламных щитах. Это слово было «Лас-Вегас». Он был тут, этот город развлечений, красивейших женщин, вращающихся рулеток, бешеных денег, знаменитейшего отеля «Пустыня», город крупнейших афер, фешенебельных кабаре, неожиданных банкротств и обогащений. Совсем недалеко. Стоило только свернуть направо у городка Кингмэн с дороги номер 66 на дорогу номер 93.
Так и было написано на одном плакате: «Сверните направо у Кингмэна, и вы обретете счастье».
О том, что обретение счастья находится в прямой зависимости от поворота рулевой баранки по часовой стрелке у Кингмэна, путешественника убеждали с возрастающей настойчивостью.
Вежливые вначале предложения относительно поворота становились всё более и более императивными. Вскоре на меня стали кричать, как на извозчика: «Сверни к Лас-Вегасу!», «Правь на Лас-Вегас!», «Гони к Лас-Вёгасу!», «Забирай вправо у Кингмэна!». Потом, видимо, опомнившись, вновь, сменили тон на просительный. Даже умоляющий: «Если вы и не намеревались ехать в Лас-Вегас, все равно сверните», «Поездка займет несколько часов, но разве вы не хотите узнать, что такое счастье? Сверните вправо у Кингмэна!» И вот наконец Кингмэн. В самом его центре, на скрещении дорог 66 и 93, стояла огромная стрела, указующая вправо. На стреле, усыпанной сотней больших и маленьких лампочек, светилось и гипнотизировало блистательное слово: «ЛАС-ВЕГАС» — и, конечно, ещё два слова: «Сверни направо».
Я почувствовал, что баранка помимо моей и вопреки воле госдепа крутит туда, куда зовет меня стрела, то есть к счастью, которое, оказывается, так близко — всего в двух часах пути — и, оказывается, так возможно.
У самого поворота стоял мотель под названием «Стрельба по Звёздам», который рекламировал себя довольно самоуверенно: «Остановись у нас один раз, и ты будешь останавливаться здесь всегда». Из «Стрельбы по звёздам» неожиданно выскочил потрёпанный тупорылый грузовичок и принялся пересекать площадь против движения. В последний момент мне удалось рвануть руль влево и уйти от невесёлой возможности остаться около «Стрельбы по звёздам» навсегда. Это маленькое происшествие освободило меня также от гипнотической силы стрелы, призывавшей крутить вправо. Через минуту я уже ехал дальше, умиротворённый, как Одиссей, вырвавшийся из объятий сирен, как праведник, устоявший от дьявольского соблазна. Нечистая рекламная сила Лас-Вегаса, правда, ещё разок попыталась совратить меня с пути истинного. «Не свернул? — горестно спросил плакат через полмили после поворота и резюмировал: — Ну что ж, упустил своё счастье».
Я зажмурился и проехал, утешая себя мыслью, что Голливуд в конце концов тоже, как говорят, город счастливых возможностей.
А дорога вела меня именно туда.
Проехав, метров сто, я всё-таки не выдержал, оглянулся. На обратной стороне промелькнувшего меланхоличного плаката, обращённой к встречным машинам, я увидел жизнерадостное: «Хотите испытать счастье? Сверните у Кингмэна налево, к Лас-Вегасу!»
Потом был пограничный городок Топок, где полицейские штата Калифорния строго спрашивали, не везу ли я в машине фрукты, овощи и мясо. Один даже велел открыть багажник, но, увидев мой нью-йоркский номер, заулыбался.
— Из какой части Нью-Йорка? — спросил он.
— С Манхэттена.
— А я из Бруклина, — сказал полицейский, всё улыбаясь. — Вот куда занесло.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
ОТ АВТОРА Я пишу эти строки в номере отеля «Интерконтиненталь» — в столице Никарагуа. Совсем недавно, в последние дни Сомосы, здесь обитали его министры, офицеры его национальной гвардии. Рядом, в ста метрах от отеля, в бункере прятался сам диктатор. 17 июля на рассвете он бежал из страны, прихватив с собой 70 самых близких ему негодяев. Офицеры национальной гвардии — тоже негодяи, но недостаточно приближенные,— узнав о предательстве «вождя», срывали с себя форму, переодевались в штатское к исчезали кто куда.
«Пролог» — роман-эссе известного советского писателя и журналиста Генриха Боровика, в котором Америка отражена в том хорошем и светлом, что заложено в ее народе, и в том темном, тяжком и омерзительном, что таится в ее образе жизни и строе.Во второй части («Расследование») писатель разоблачает участие ФБР в организации убийства 4 апреля 1968 года Мартина Лютера Кинга.
Книга посвящена 100-летию со дня рождения С.В. Михалкова, поэта, общественного деятеля, автора гимнов СССР и России. О нем говорят его дети и внуки, друзья семьи, коллеги-писатели, актеры и режиссеры, художники, историки и журналисты…Издатели и составители надеются, что сборник этих очерков приблизит к нашим современникам фигуру Сергея Михалкова, человека необычного и даже загадочного в своей многогранной одаренности.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
«Общество подвергает беспощадной критике очковтирателей, нечистых на руку руководителей, процентогонов и забронзовевших чинуш. Эти лица в течение ряда лет укрепляли свои позиции, втягивали в свои махинации, интриги десятки и сотни людей. Происходило нарастание бюрократизма, омертвлялись живые демократические формы работы. „Человек Ивана Ивановича“, получавший протекционные блага, становился более важной фигурой, чем простой труженик. За спиной у правоохранительных органов нередко творилось беззаконие, торговля шла по запискам, образовался искусственный дефицит, на котором наживался стяжатель и спекулянт.Нет, и раньше этому давали бой, и раньше боролись с этим настоящие коммунисты, нутром не принимали трудящиеся этого чуждого несправедливого порядка.Но лихоимцы и бюрократы создавали единый фронт, объединяясь в нечистых делах, распространяя тлетворную философию наживы, самоудовлетворения.Сейчас партия, опираясь на массы, на опыт мужественных и самоотверженных коммунистов, решительно пресекает неблагоприятную тенденцию.Об этом резкий, бескомпромиссный и наступательный роман Михаила Щукина „Имя для сына“».В. Ганичев.