Прокурор для Лютого - [48]

Короче говоря, спустя несколько секунд замок-собеседник уже беспомощно болтался в петле, а обладатель татуировок-«гаек» медленно открывал металлическую дверь. Запах бензина, краски, отработанного масла и пыли ударил ему в ноздри. Найденко, еще раз оглянувшись по сторонам, отодвинул половинку гаражных ворот: на вора смотрела печальная морда четыреста седьмого «Москвича» — облупленная краска капота, круглые фары, побитая решетка радиатора, погнутый бампер… Удивительно, но эти антикварные машины ездят в России до сих пор.

Коттон быстро и цепко осмотрел внутренности гаража. На самодельных полках стояло множество банок, баночек, пластиковых емкостей из-под масла, бутылки с какими-то химикатами. Рядом с машиной чернела большая металлическая канистра — открыв ее, Алексей Николаевич безошибочно определил: бензин. За машиной хранилось еще штук пять таких же канистр: видимо, хозяин гаража отличался похвальной запасливостью.

Прикрыв ворота, пахан отправился к выходу из кооператива — полчаса назад, по дороге сюда, он заприметил там старого, похмельного бомжа, рывшегося на помойке в поисках пустых бутылок: судя по виду — одного с ним возраста и телосложения.

Разговор был недолгим, но очень содержательным: за бутылку водки грязный обитатель помойки, представившийся «Андрюхой с Бульвара», с радостью согласился помочь автолюбителю.

— Мне только гайки подкрутить надо, — нехорошо глядя на лицо без определенного места жительства, сказал старик, — а один не смогу, не подлезу. Я крутить буду, а ты только подержишь…

— Не вопрос, — жадно ощерился Андрюха с Бульвара, предвкушая в зловонном пересохшем рту халявную выпивку, — да за пузырь я тебе… хоть всю машину разберу!.. Ну, отец родной, веди в свой гараж, а то у меня с утра трубы горят…

Коттон завел бомжа в гараж и, пропустив вперед, осторожно поднял с пола тяжелый газовый ключ — любитель дармовой водки, занятый изучением наклеек на бутылках с химреактивами, не мог видеть, что теперь движения старика стали мягкими и расчетливыми, словно у рыси…

Удар — грязный бомжара, обливаясь кровью, с тихим стоном свалился на промасленный пол гаража.

Остальное было делом техники.

Сперва Найденко обшмонал карманы жертвы — никаких документов у бульварного бомжа Андрюхи, естественно, не было. Затем извлек свои документы, сотовый телефон, несколько старых кредитных карточек: все это легло на капот. Затем раздел ватное тело, облачил его в свою одежду — неброскую, но довольно дорогую — паспорт, сотовый телефон и кредитные карточки были рассованы по карманам. Затем достал из спортивной сумки другую одежду, черные солнцезащитные очки-«хамелеоны», гримерный наборчик и небольшое зеркальце.

Спустя минут двадцать все было готово: приклеенные усы, парик и огромные каплевидные «хамелеоны» делали его совершенно неузнаваемым.

Вор открыл канистру, облил бесчувственное тело бензином — по закрытому гаражу пронесся резкий сладковатый запах. Затем извлек из спортивной сумки загодя подготовленную ветошь, зажег ее и положил рядом с бензиновой лужей — ткань тихо затлела…

Через пять минут Коттон, то и дело поправляя сползавшие с переносицы «хамелеоны», бодро шагал вдоль длинного бетонного забора, помахивая пустой сумкой. Когда он подошел к железнодорожному переезду, тишину предместья вдребезги разбил страшной силы взрыв. Обернувшись, Найденко увидел, как над огромным гаражным комплексом вздыбился черно-алый огненный гриб — в гараже взорвались канистры с бензином. Гриб этот, как при ядерном взрыве, медленно и неотвратимо рос, увеличиваясь в размерах — даже сюда, к далекой насыпи, доносился жар. Послышались встревоженные крики, какие-то люди, скорее всего владельцы других гаражей, метнулись к главному входу…

Широко расставив ноги, вор стоял, обернувшись лицом в сторону жуткого огненного шара — теперь огненная роза цвела, казалось, над всей округой. Безумные блики играли на стеклах «хамелеонов», и пахан, закуривая «беломорину», едва слышно пробормотал:

— Вы хотели, чтобы я исчез? Хорошо, считайте, что меня нет. Но в последнем акте я все равно появлюсь и поступлю по-своему…

Обуглившийся остов человеческого тела лежал на блестящем цинковом столике с аккуратными желобками для стока жидкостей. В помещении — небольшом, с люминисцентными лампами под низкими потолками — стоял запах формалина и гниющего человеческого тела.

Да, здесь в городском морге, властвовала смерть — она была повсюду, в этом ведомстве бога Танатоса, и наука, которая вторгается в его святая святых, то есть изучает причину смерти, называется танатология. Она изучает не только причины, но и ее механизмы, признаки. Бог Танатос не любит, когда кто-нибудь несет смерть насильственную, отбирая у него жертву; и тогда он появляется сам, давая в руки следователя и эксперта невидимые нити — почти неощутимые, эфемерные, но все-таки реальные. Они-то и позволяют если и не определить убийцу, то хотя бы выяснить, кем был убитый при жизни.

Впрочем, бывают ситуации, когда сделать это трудно, почти невозможно — как, например, теперь. Эту головешку привезли сегодня утром из взорванного гаража: от человека осталось всего лишь шесть с половиной килограммов обуглившейся органической ткани. Такого вскрывай, не вскрывай — все равно ничего не прояснишь. Ни «пальчиков», ни лица, ни зубов, ни внутренних органов — короче говоря, никаких идентификационных особенностей.