Проклятый род. Часть 1. Люди и нелюди - [2]
Так что на закате царствия Иванова положение дел в его державе сделалось весьма печальным. Было за что Господу гневиться на грозного царя. Непомерной гордыней обуянный, он не к славе Русь привел, а на грань погибели поставил, к временам великой смуты подвинул. И теперь, держа свой путь от Коломенского монастыря в кремль Московский, Иван Васильевич думал только об одном:
– Где взять воинов, за царя и веру православную жизнь отдать готовых, но не только славно помереть, а и одолеть врага способных.
Помыслы иметь свойственно не только повелителям. Тем душа живая и отличается от мертвой, что мечется в бренном теле, на поступки разные толкает. Скакавший во главе передового отряда Васька Грязной, тезка и племянник казненного царем за трусость известного опричника, тоже был изрядно озабочен. Искал он, как и государь, спасения, но не души и Родины, а собственной шкуры.
Не в пример своему дяде, Василий оказался очень прозорлив и уцелел, когда была изничтожена опричнина. Как ни чудно, причиною тому стал Крымский хан. Воспользовавшись тем, что войско русское увязло в Ливонии, Гирей2 прорвался через редкие заслоны и осадил Москву. Тогда Иван Васильевич призвал кромешников3 на оборону собственной столицы, но те обделались со страху, да почти все сбежали из кремля, словно крысы с тонущей ладьи. Однако Васька был в числе немногих, кто откликнулся на государев призыв. Он-то сразу же уразумел – не станет трусоватый царь биться с нехристями, а скорей всего, укроется в какой-нибудь там Туле или Ярославле. Так оно и вышло, и Грязной не только голову свою на плечах сохранил, но и остался служить при государе.
Однако, на земле ничто не вечно, а уж на русской-то тем более. С недавних пор Васька начал ощущать охлаждение к нему государя. Все реже стал Иван Васильевич прибегать к его советам, все чаще стал на нем недобрый взор останавливать.
В отличие от властелина своего, кромешник быстро отыскал достойный путь к спасению.
– Бежать, похоже, надо из Москвы, причем куда подалее. В ту же Польшу окаянную, как, к примеру, князь Андрюха Курбский. Но бежать так вдруг, конечно, не пристало. Надо рухлядь нажитую, которую на нескольких возах не увезешь, в золото иль камни обратить. С голым задомто не то что в Польше, а и за Урал-камнем4 делать нечего. Опять же грамоту желательно добыть, лучше из посольского приказа, чтоб служилые людишки на границе не перехватили. Оно, конечно, так, но на все это время надо, а много ль у меня его осталось? – подумал Васька и украдкой глянул на царя.
Даже с расстояния в полсотни саженей он ощутил смертельный холод, исходящий от этого черного, похожего на хищную птицу, человека. Опыт прежних лет подсказывал – состояние отрешенности, в котором пребывал Иван Васильевич во время моления в монастыре, непременно сменится кровавым пиршеством с человеческими жертвоприношениями. Что не он на этот раз станет жертвой, уверенности у Грязного не было. Вряд ли столь долго зреющая буря насытится головою какого-нибудь захудалого псаря.
Озираясь по сторонам, Васька принялся искать, куда же можно направить государев гнев, но сквозь редкие прогалины в лесу порой виднелись только скорбные останки ранее сожженных деревень. Лишь около полудня он увидел сверток влево от дороги, изрядно поизрытый конскими копытами. Остановив отряд, Васюха взял двоих бойцов и углубился в лес. Через несколько минут езды меж поредевшими деревьями они заметили огромное, сияющее голубым отливом снежное поле, посреди которого расположилось поселение. По величине его и добротности нетрудно было догадаться – принадлежит оно хозяину далеко не бедному и является, скорее всего, подмосковной усадьбой какого-либо князя аль боярина. Желтизна свежеоструганых бревен возведенного вокруг частокола и самих строений ярко свидетельствовали о том, что сия вотчина поставлена совсем недавно, не далее минувшей осени. И тут Василий наконец припомнил:
– Да это ж земли князя Ромки Новосильцева. Здесь еще большое озеро имеется, сейчас, похоже, льдом да снегом скрыто.
Всплыло в памяти и то, как лет двенадцать–пятнадцать назад он участвовал в грабеже княжеского дома.
– Хорошенькое тут место для людей, лишних встреч не ищущих. Ничего не скажешь, выбрано с умом: от большой дороги рядом, но проезжим путникам в глаза не бросается, – гадливо улыбаясь, подумал Грязной. Непонятным оставалось лишь одно – не вернулся ж с того света казненный князь Роман, чтоб погорелое жилище заново отстроить.
Однако малость поднапрягши память, он и тут нашел разгадку. От кого-то доводилось Ваське слышать, будто брат казненного изменника Димитрий из дальних странствий воротился. Слыл тот Митька человеком непростым. С юных лет отбился от родного дома и скитался где-то по делам посольского приказа. То в Стамбуле, у турецкого султана, то в Крыму послом царя Ивана был. А еще ходили слухи, что сей князь на Дону среди разбойников-казаков порядки наводил и даже вместе с теми самыми казаками в походах польских участвовал.
