Проклятый остров - [78]

Проповедь Вернона вывела Харрисона из себя. Он попытался заговорить, но голос ему не подчинялся, срываясь на невнятный фальцет.

— И… и… я… — пропищал он. Чтобы заговорить членораздельно, ему пришлось подняться на ноги. Он начал заново: — Нет, нет! Род религии, основанный на спиритуализме, — как можно рассчитывать, что разумные люди клюнут на подобный бред! Какой-то предполагаемый дух устами безграмотной старухи станет вещать нам убогие банальности, их перескажет потом на пиджин инглиш[121] с ужимками избалованного дитяти так называемый «контролер», и мы должны будем все это выслушивать? Нет-нет, я решительно не согласен принимать этот абсурд всерьез. Я… я нисколько не желаю подражать легковерию господ Лоджа, Барретта[122] и Крукса… нисколько не желаю. Я… да это глупость, и ничто больше. Даже чтобы это обсуждать, мне и то не хватает терпения. Кто идет любоваться луной? — Не дожидаясь ответа, Харрисон обратил к кедру спину и — маленький, всем своим обликом выражавший возмущение, — зашагал на свет, к саду.

Остальные шестеро нестройной чередой потянулись за ним.

Эмма Харрисон явно испытывала облегчение, оттого что дискуссии пришел конец.

— Я говорила, ничем, кроме ссоры, это не закончится, — объясняла она Грэтриксу, который рядом с нею, миниатюрной и хрупкой, выглядел настоящим великаном. — Чарльз не умеет говорить спокойно на эти темы. По-моему, он просто молодец, что так долго терпел. Ни к чему нам весь этот вздор. Правда, мистер Грэтрикс? — Миссис Харрисон понизила голос, переходя на доверительный шепот: — Мне всегда казалось, что наша дорогая леди Ульрика, бедняжка, сделана из того же теста, что и большинство медиумов. Ну, вы понимаете: крепко сбитая, уравновешенная, звезд с неба не хватает.

— Удивляюсь, почему это медиумы, как правило, такие тупые. — Грэтрикс тактично уклонился от того, чтобы открыто согласиться с описанием леди Ульрики, прозвучавшим из уст хозяйки дома.

Некоторое время гости парами бродили по лужайке. Исключение составил Харрисон, немного отдалившийся от других: он беспокойно расхаживал туда-сюда, то ли избывая раздражение, то ли изобретая по-настоящему убедительный довод, который бы помог раз и навсегда разделаться с Верноном.

Луна успела подняться еще выше, но с ней произошло новое преображение. Небо затянула пелена легких перистых облаков и выбелила медь луны, превратив ее в серебро. Она же приглушила освещение в саду. Тени сделались менее резкими, блики — менее яркими.

Постепенно все члены маленькой компании на лужайке начали ощущать, что ночь выдалась необычная. Едва заметно изменив траектории движения, они, как пузырьки в чашке, стали сбиваться в тесную группку. Пространство их прогулок сузилось, наконец даже Харрисон подтянулся к общему центру; но, когда компания вновь объединилась, выяснилось, что им не о чем разговаривать. Да, все до сих пор немного конфузились из-за ссоры между хозяином и одним из гостей. Однако по тому, как они держались и как собирались в тесную кучку, можно было предположить, что возникшая неловкость имеет более глубокую причину. Похоже было, что каждый внезапно чего-то испугался и не спешил заговорить, чтобы не выдать этого постыдного страха.

Тишина сделалась чересчур напряженной, стихло даже негромкое шуршанье подошв по скользкой траве, но вот ее прервала наконец миссис Харрисон. Она театрально, с некоторой даже бравадой, рассмеялась — так смеются иной раз, чтобы скрыть дрожь.

— Не знаю, как вам, — проговорила она звенящим, неестественным голосом, — но мне показалось, что стало немного свежо.

— Да, да, Эмма, верно, — подхватил ее муж, у которого явно отлегло от сердца. — Сдается мне… пора возвращаться под крышу. От озера нет-нет да и повеет холодом, — пояснил он, обращаясь ко всей компании.

— Тем лучше, Харрисон, — пробормотал Грэтрикс. — А то воздух совсем неподвижный, не припомню другой такой ночи.

— Луну затянуло дымкой, — заметил Фелл, глядя в небо.

— Верно-верно, похолодало. — Леди Ульрика повела плечами. — Заметно похолодало.

Харрисон откашлялся. Как обычно, голос его вначале не слушался.

— Хм! Хм! Что если нам предстоит наблюдать какой-то феномен? — Он издал слегка надтреснутый смешок. — Холодное дуновение — это ведь первый признак, да, Вернон?

— Самый безошибочный, — торжественным тоном подтвердила леди Ульрика, опередив Вернона.

Харрисон собирался что-то добавить, но в разговор вмешался Грэтрикс.

— Слушайте, — произнес он голосом, в котором явственно различалось волнение, — кто там у озера? Одна из ваших служанок? Девушка в белом, у самых тисов?

— О чем это вы? — с некоторой поспешностью отозвалась миссис Харрисон. — Двенадцатый час, все горничные, надеюсь, давно в постели.

— Кто-то там все-таки бродит, — заявил Грэтрикс.

— Хм! Хм! Грэтрикс совершенно прав, дорогая, — сказал Харрисон. — Думаю… думаю, мы обязаны это расследовать, хотя бы из чувства долга.

— Возможно, это кто-нибудь из деревенских девушек, Чарльз, — предположила его супруга.

— Тогда нечего ей делать среди ночи в наших владениях. — С этими словами Харрисон решительно, как автомат, зашагал к перелазу в просевшей ограде, который вел на луг.