Проклятие Звёздного Тигра. Том II - [45]

Вот теперь его голос звучал с привычной иронией:

‒ Рад, что угодил тебе, мой почти уже вейлин. Кстати, запрета нет. Ты можешь найти её, она будет рада.

Вероятно, я выглядел достаточно сбитым с толку, потому что он усмехнулся, не разжимая губ:

‒ Я счёл своим долгом тебя предупредить. Твой талант уходить в глубину с лёгкостью, о которой мечтают многие магистры, заставляет думать, что и ты не отдашься сумрачной радости столь полно, чтобы не ощутить пустоту в Мерцании. Но это лишь теория. Тебе так или иначе предстоит это узнать. Сегодня, если пожелаешь.

Этого я определённо не желал. Но в то же время… всё было сегодня странно ‒ всё, что я ощущал… и мне хотелось и благодарить его ‒ страстно, чересчур горячо для вэй-лорда, ‒ и ударить его.

Наверное, это было первое в моей жизни разочарование. И проигрыш… а я даже не успел войти в игру.

‒ Что было дальше, милорд?

Тон его Кружев сделался заинтересованным.

‒ С Таэлой? Всё хорошо, насколько это заметно в Сумраке. Её дети растут здоровыми, а она не кажется несчастной. Я наблюдаю иногда… она не знает. И они оба не-Вэй, что в данном случае к лучшему ‒ я не смог бы вести их по Ступеням сам и никогда не доверил бы другому. А учитель прожил после этого совсем немного, но успел втащить меня в Звезду до того, как покинул Сумрак. Да ты знаешь.

Я знал. Всё Единство Звезды знало, как в четвёрке почтенных Лучей объявился без всяких испытаний тот, кто среди них смотрелся неуместно юным: тридцатилетний Каэрин, едва принявший статус магистра.

И как я его спрошу о том, что мне по-настоящему сейчас интересно, хотелось бы знать.

‒ Но вэй’Этаррис, по слухам, не страдает от отсутствия общества прекрасных сьерин. И они не вейлени.

‒ Всадник-из-Бури не слезает с седла, ‒ хмыкнул он без тени почтения. ‒ Этаррис ‒ совсем не наш с тобой случай. Ты его Кружево помнишь?

Ещё бы. Именно мне пришлось потихоньку выпутывать это Кружево из наших защитных узоров, а потом он на меня же Каэрину и нажаловался ‒ как будто не он сам застрял, как ребёнок, в простом сплетении, а я его туда затолкал. И узоры-то были не мои, а Каэрина. И я ещё быстро его выпустил ‒ узор из него и не вытянул почти ничего, он потери даже не заметил. Хотя с такой мощной энергетикой немудрено.

‒ Ну вот, ‒ кивнул учитель, даже с закрытыми глазами и тихими мелодиями безошибочно угадав мои мысли. ‒ Он высшие гармоники вообще не ловит, ему средние-то уровни трудно воспринимать. Никакой тонкости, никакой глубины, чистая сила, но ты же видел эту силу ‒ её на треть Звезды хватит. И это существенно облегчает ему жизнь в Сумраке. Все чувства обострены, реакции потрясающие, тело сорокалетнего в его-то триста ‒ и полагаю, расскажи я ему грустную историю своей юности, он просто меня не поймёт. Не думаю, что с его узором он даже намеренно может достичь уровня, где пустота, о которой я говорил, в принципе ощутима. Хотя, думаю, и он не получает всего, к чему стремится его Кружево. Не зря ведь эти его знаменитые бесчисленные приключения… он слабо ощущает, что чего-то недостаёт, но не осознаёт, чего именно.

Он покосился на меня с ухмылкой, больше подходящей удачно нашкодившему мальчишке, чем Лучу.

‒ Передавать мою точку зрения почтенному Этаррису не следует. Но вряд ли тебя занимают тонкости его любовных утех. Ты хотел спросить, можем ли мы рассчитывать в столь любимом им приятном занятии на кого-либо, кроме вейлени, и где в таком случае их искать?

Я с облегчением промолчал. Когда это формулирует он, звучит тоже не самым пристойным образом, но по крайней мере такое говорю не я.

‒ На любых приёмах Вэй, ‒ он непринуждённо прилёг в траве боком, опершись на локоть, словно расположился в гостевой на кушетке. ‒ Вейлени всё-таки не сказка, как Чар-Вейхан. Они прекрасны, желанны и восхитительны. И у тебя будут все шансы заинтересовать одну из них, а скорее, и не одну: ты талантлив, твои узоры изящны, а их мелодии вполне могут очаровать ‒ во всех смыслах. А леди Вэй любят… очаровываться. И очаровывать.

Он вдруг посерьёзнел и даже чуть нахмурился.

‒ Вот это и опасно. Мы для них ‒ исследование и развлечение: на день, неделю, в крайнем случае, знак; о чём-то более прочном поют баллады и сочиняют сказки. Сама их природа, суть их Кружев…

Он потёр лоб, оставив на нём алый росчерк камня. Кажется, что-то во всём этом всерьёз волновало его… я насторожился, очень надеясь, что ему это незаметно.

‒ Вероятно, это связано со спецификой дара женщин, их особым видением свободы и красоты. Я не знаю. Их невозможно изучать на расстоянии, а побыть рядом на время, достаточное для сбора данных, ‒ рискованно и почти без шансов уговорить. Конечно, появись у меня ученица, я бы смог разобраться, но это редкостное везение: они ещё и просыпаются незаметно.

‒ А что не так с природой их Кружев?

‒ Да всё не так. Представь силовой вектор Этарриса, направленный под углом от гармоник вниз.

Я ошеломлённо смотрел на него, пытаясь хоть примерно осознать, о чём вообще он говорит. Сейчас он меня убьёт. Во всяком случае, попробует.

Однако он без тени недовольства пожал плечами:

‒ Да я сам не понимаю. Но тем не менее, эта картина лучше прочего отражает суть. Вейлени не обладают чистым запасом энергии, но то, что у них имеется, в предельной концентрации устремляется туда, куда им угодно. А угодно им вглубь и наискось. Я неспособен это объяснить или даже толком описать. Это надо почувствовать. И отчасти я хотел бы, чтобы ты почувствовал, поскольку есть вероятность, что тогда я буду не единственным в Звезде безумцем, который уловил это неописуемое нечто и пытается втиснуть в рамки теории Чар.