Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания - [10]

Валленские мудрецы с легким сомнением покосились друг на друга, но благоразумно промолчали. Они вообще были замечательно безмолвны — видимо, собственная мудрость служила им источником самодостаточности. Гвендолен опять поймала себя на легком сочувствии — пусть они не были крылатыми, но они были ощутимо другими. Не такими, как прочие. И со Службой Провидения они явно не уживутся.

Она обежала взглядом стол Конклава и на мгновение вспомнила слова Кэса о том, что больше половины бургомистров и губернаторов теперь тесно связаны со Службой провидения, Она даже чуть отодвинулась от кресла Баллантайна. Открытая улыбка любого из них еще ничего не значит.

Потом она попыталась снова найти взглядом толстого Дагадда и его длиннорукого спутника — но тщетно вглядывалась в стоящую за креслом толпу помощников и слуг. Не могли же они исчезнуть в никуда?

Далеко не все за столом вообще следили за происходящим — многие чиновники откровенно спали, несмотря на то, что старательно держали глаза открытыми. Один рисовал картинки, даже издали показавшиеся Гвендолен неприличными. Потом она нашла глазами маршала Казарру и стоящую за его спиной Таби, и это зрелище ей настолько не понравилось, что она пропустила мимо ушей начало очередной замысловатой речи валленского посла, пустившегося в рассуждения насчет будущей концессии. Табигэйль стояла, неестественно выпрямившись, и в ее глазах дрожали слезы, отчего они казались совсем огромными. Маршал сохранял на лице невозмутимое выражение, не оборачиваясь в ее сторону, но Гвендолен могла поклясться, что его рука, скрытая толстой столешницей и фигурными подоконниками кресла, несколько раз уже схватила Таби за коленку, если не выше. Время от времени он что-то цедил себе под нос, чуть повернув голову, отчего Таби каждый раз закусывала губу и вздрагивала.

Гвендолен пропустила уже два абзаца посольской речи, поэтому Баллантайн наконец обернулся, поглядев на нее с искренним изумлением.

— Все-таки вы устали, — сказал он утвердительно.

— Я устала, — шипящим голосом сказала Гвен, не отводя глаз от измученного личика Таби. — Я очень устала от невозможности въехать кое-кому по морде. Как истинные носители зла, мы без этого тоскуем и впадаем в депрессию.

Вице-губернатор проследил за ее взглядом, и его брови чуть сдвинулись.

— Мне кажется, или она плачет?

— Полагаю, она настолько потрясена обществом вашего великого полководца, что не может сдержать слез восторга.

Баллантайн вздохнул.

— Если я попытаюсь помочь вашей подруге так, что вам это не понравится, вы будете на меня в обиде и тоже захотите, как вы выражаетесь, въехать по морде?

Теперь он смотрел на нее, почти полностью отвернувшись от стола Конклава. Снизу вверх, поскольку она продолжала стоять за его креслом, и может потому его взгляд был особенно ясным. Она отчетливо разглядела, что у него серо-голубые глаза, широко расставленные, а улыбка полностью меняет его черты.

— Обычно я неплохо различаю морды, рыла, физиономии и лица, — хмуро сказала Гвендолен. — На лица я не покушаюсь. Удовольствие не то.

— Сейчас принесут прохладительные напитки, будет перерыв. Пойдемте со мной.

Он поднялся и легко двинулся к креслу Казарры, даже не оглянувшись, будучи уверенным, что Гвендолен следует за ним. Он был выше ее, хотя Гвен никогда не жаловалась на свой рост, он даже мешал ей летать, и достаточно худой, что было особенно заметно на фоне объемных животов, которыми члены Конклава упирались в край стола.

— Дружище! — с этими словами он положил руку на плечо маршала. Таби задрожала и отступила назад. Она не поднимала глаз и не видела Гвендолен, застывшую за плечом Баллантайна. — Не наскучила ли тебе твоя толмачка? Как я посмотрю, она у тебя какая-то унылая.

— Ничего, — пробурчал Казарра, настороженно меряя его взглядом. — Я и не таких заставлял живо двигаться.

Баллантайн безупречно улыбался, чуть приподняв уголки глаз, словно приглашая его разделить некоторую не совсем пристойную, но очень забавную тайну.

— Может, сменяемся? — предложил он достаточно громким шепотом, чтобы Гвендолен могла его услышать. — Моя будет повеселее.

— С чего ты вдруг сделался такой щедрый? — фыркнул Казарра.

— Я просто хочу сделать тебе приятное. Уверен, что она тебе понравится. Грустно смотреть, как ты мучаешься с этим ходячим фонтаном. А я уже хочу отдохнуть перед совещанием с послами. Девчонка — огонь.

Казарра нахмурился. Он явно чувствовал подвох. Но отказать Баллантайну при всех, может быть, вызвать открытый скандал… Потом он смерил взглядом ярко-рыжие волосы и сверкающие глаза Гвендолен, и на его лице появилось такое же равнодушно-похотливое выражение, с каким он дотрагивался до Таби под столом.

— Смотри, не пожалей, обратно не отдам, — он издал короткий смешок. — Забирай свой ручей слез, да хорошенько отожми по дороге, а то она тебе весь камзол замочит!

Таби наконец вскинула глаза и прижала руки ко рту.

— Гвен… — голос ей повиновался не до конца. — Не надо… Я…

Гвендолен почти пихнула ее в сторону Баллантайна, меняясь местами, и проводила их взглядом. Вам не понравится то, как я постараюсь помочь вашей подруге, сказал он. Он был прав — ей это не понравилось. Но не потому, что она осталась с Казаррой. Потому, что она не хотела бы с ним расставаться. И сейчас испытывала невольную зависть к глотающей слезы Таби, молча плетущейся за вице-губернатором к его креслу. Теперь она будет смотреть в его глаза цвета неба над Тарром и видеть его улыбку.