Проклятие Слизерина - [59]

Опять это непонятное слово, поморщился Том, не решаясь продолжать расспросы. По лицу Августуса нельзя было сказать, что он одобряет такое рвение к полетам на метле. Том же испытывал смешанные чувства: ни о каких полетах он понятия не имел, а нескрываемая радость однокурсников приводила в смятение.

Уже во время урока, пока профессор Слиппери разъяснял новый материал, украдкой Том попытался выспросить у Элджи, чего хотел Антонин, но тот лишь удрученно покачал головой.

— Антонин говорить не велел.

Том вяло улыбнулся, решив отложить разговор. Бесхитростный Элджи, не задумываясь, мог выложить всю подноготную, даже не подозревая, что выдает чей‑то секрет. Исключением были случаи, когда его заранее предупреждали, о чем говорить можно, а о чем – нет, тогда из Элджи и клещами нельзя вытянуть ни слова.

В нетерпении постукивая ботинками по ножкам стула, Том честно старался вслушаться в слова профессора, но смысл доходил плохо. Дверь кабинета была слегка приоткрыта, Том то и дело бросал на нее просительные взгляды, словно та могла помочь.

Звон колокола гулом прокатился по пустым коридорам школы, ученики потянулись к выходу, а профессор Слиппери принялся собирать со столов пособия, на которых изображались известные чародеи и ведьмы искушенные в Темной магии.

— Профессор, позвольте Вам помочь, – предложил Августус елейным голоском, от которого у Тома по спине побежали неприятные мурашки.

Августус проигнорировал его вопросительный взгляд, услужливо выхватил пособия у Слиппери.

— Благодарю, мистер Руквуд, похвальное рвение помогать старшим. Многие ученики забывают…

— Том, идешь? – окликнул Антонин.

Не дожидаясь друга, они отправились на Историю магии – самый нелюбимый урок Антонина, да и большинства учеников тоже. Том списывал такое отношение на счет профессора Бинса, тихий и бесцветный голос которого убаюкивал даже пауков, что прятались по углам.

Щуплый низкорослый профессор, заложив руки за спину, подобно движениям маятника, весь урок ходил вдоль доски.

— О приходе магии в наш мир повествует множество легенд и сказаний…

Элджи старательно пыхтел над пергаментом, губы шевелились, повторяя слова профессора Бинса. Он и Том были одними из тех немногих, кто упорно вели конспекты нудных лекций. Том время от времени протирал глаза, что упорно закрывались, зевота вырывалась непроизвольно.

Внезапно холодное, словно острие клинка, прикосновение между лопаток, заставило обернуться, но позади сидел только Августус, другие же ученики либо тихо перешептывались, либо откровенно дремали.

Августус поднял на него стальные глаза.

— Что?

— Ничего, – мотнул Том головой, вернулся к оставленному конспекту.

Антонин тихо посапывал в полудреме, подперев рукой щеку, та медленно сползла. Он со всего размаху хрястнулся подбородком об крышку парты, звучно клацнули зубы. Тряхнув головой, Антонин ощупал ноющую челюсть, поднял злые покрасневшие глаза на профессора Бинса, что все также невозмутимо продолжал урок.

— Интересно, а у него в роду есть валлийские ежики?

Элджи прыснул: морщинистое лицо Бинса с заостренным носом, в самом деле, напоминало любопытную мордашку ежика, а коротко остриженные седые волосы походили на иголки.

— Мне интересно другое, – отозвался Том эхом. – Сколько снотворного зелья он принимает на ночь? Доза, на мой взгляд, лошадиная.

Антонин хохотнул.

— Ага, уснет так однажды, а проснется уже мертвым…

— Потише нельзя? – перебил их Эмулус Ингл. – Я пытаюсь конспектировать…

— А ты не пытайся, – фыркнул Августус, – а конспектируй.

Ингл пронзил его убийственным взглядом, но не ответил, перо с удвоенной скоростью забегало по пергаменту. Том покосился на Августуса, зябко повел плечами, неприятный холодок все еще ощущался между лопаток.

После урока Августус был непривычно молчалив, его задумчивость и рассеянные реплики никак не давали Тому покоя. Элджи со скучающим видом шатался без дела, но стоило Тому заикнуться о библиотеке, как его и Антонина сдуло, как осенние листья неожиданным порывом ветром. Оставалось лишь заняться домашними заданиями. Оставив Августуса в Общей гостиной, Том поднялся в спальню, где было намного тише.

Вытряхнув учебники и тетради на ковер, уселся тут же, стал разбирать ворох пергаментный свитков, чтобы решить, чем заняться в первую очередь. Внезапно в спальню заглянул мальчишка с красным обветренным лицом, вопросительно уставился на Тома.

— А где Элджи?

— Я ему не нянька, – ответил Том довольно резко. – Спроси у Сенектуса.

— Его Сенектус и ищет. Так ты не знаешь, где Элджи?

— Кажется, он вместе с Антонином пошел в башню для сов.

— Но для получения почты поздновато. Том, ты ничего не путаешь?

— Робб, ты ищешь Элджи или треплешь мне нервы?

Робб Датс–Пайк на мгновение задумался, уже собрался было уходить, но спросил напоследок:

— А ты чего здесь один?

— Учу Травологию. Желаешь присоединиться?

Датс–Пайк замотал головой с такой силой, что казалось, будто та оторвется, дверь молниеносно захлопнулась. Том довольно хмыкнул: чтобы избавиться от докучливого собеседника, нужно лишь перевести разговор на неприятную для того тему. Срабатывало как всегда безупречно.

Том вновь вперился в страницу учебника. Итак, на чем он остановился? Ах да, перечник тепличный!