Проклятие Слизерина - [57]

Том в одежде обессилено повалился на кровать, на ощупь нашел изумрудный шнур, полог, словно занавес, с шорохом сомкнулся, звуки окружающего мира стали приглушеннее. Отяжелевшие веки тут же сомкнулись, и он уснул, мгновенно и без сновидений.

Проснулся от духоты, полог заглушал звуки, но и перекрывал доступ свежего воздуха, к тому же в мантии и джемпере было невыносимо жарко. Том украдкой отодвинул край полога, в спальне царила непроглядная темнота. Он проспал до глубокой ночи!

Том беззвучно переоделся в пижаму, привязав часть полога к шесту, вернулся в уже расправленную постель. В окне виднелся кусочек ночного неба, усыпанного яркими мерцающими бисеринками, из приоткрытой щели в спальню проникали переливчатые трели сверчков и сонный шепоток листвы деревьев, черный силуэт Корникса на насесте едва заметно шевельнулся во сне. Теперь в темноте под ровное сопение четырех соседей по спальне Том мог произнести то, что не давало покоя с того самого момента, как прочел пророчество.

— Я боюсь, – прошептал он одними губами, словно просил помощи у кого‑то невидимого. – Боюсь, что все это окажется ложью. Ведь тогда станет понятно, что я никакой не Наследник, а значит…

Он внезапно осекся, произнести это вслух не хватало сил. Ведь если он – не Наследник Слизерина, значит… он – обычный мальчик. Такой же, как все, и ничем не уникальный. Стоило ли вырываться из серого магловского приюта, чтобы понять то, что и здесь, в красочной школе волшебства и чародейства, ты все та же прежняя безликая тень?

— Обычный.

Всего одно слово, но как оно ранит в самое сердце, а глаза беспричинно застилает пелена слез. Уткнувшись в подушку, Том дал себе клятвенное обещание, что как бы тяжело не было, завтра же расскажет друзьям о своем происхождении.

ГЛАВА 8: Переполох из‑за метел

Тяжелая ночь прошла, и при свете дня все страхи померкли. На следующее утро Тому не хватило духа выполнить обещание, данное самому себе. Он не поговорил с друзьями об этом ни в четверг, ни в пятницу, а выходные прошли в нелегких трудах за учебниками.

Помимо накопившихся за неделю домашних работ оставалось неразгаданное пророчество, на которое и уходило все свободное от занятий время. Том потерял счет книгам, что они вместе с Элджи, перечитали или просто пересмотрели, но безрезультатно. Нет, результат все же был: большую часть из прочтенного Том запоминал с завидной легкостью, но эти знания мало помогали в разгадке пророчества.

Антонин в первый же день наотрез отказался «просиживать драгоценное время в пыльном склепе», одно дело простукивать стены Хогвартса на наличие тайников, и совсем иное «строить из себя заумника». Августус все еще злился на Антонина за сумасбродную выходку на уроке Заклинаний, и как следствие не рвался помогать с пророчеством. Том и Элджи, не сговариваясь, сошлись на том, что вмешиваться в распри давних друзей не стоит.

Дальновидный Сенектус выбрал удачное для их четверки наказание, только жаль, не на всех оно оказывало должное действие. Ведь перечить Антонину однокурсники не решались, поскольку у него от слова до дела лишь крохотный шажок, а ходить с подбитым глазом никому не хотелось, Элджи и Тома вообще обходили стороной, что нисколечко их не задевало. Августус единственный, кому наказание Сенектуса стало поперек горла, он крайне болезненно терпел недоброжелательные взгляды недавних приятелей и знакомцев. Ко всему прочему Том все чаще стал ловить на себе подозрительный взгляд Августуса, от которого внутри каждый раз шевелилось что‑то липкое.

На уроках Заклинаний было заключено негласное перемирие: Антонин больше не пытался досадить профессору Флитвику, а тот в свою очередь не злопамятствовал. Увлекательный предмет вскоре заставил всех позабыть о недавнем инциденте, все внимание учеников притягивали легкие взмахи палочкой и мудреные формулы на латыни.

Вечерние занятия с братом и чернильные шпаргалки на ладонях помогали даже тугодуму Элджи справляться с практикой на уроках Заклинаний, Трансфигурации и Защиты от Темных искусств. В такие вечера Том силком тащил в библиотеку Антонина, польза от такой компании была только одна – навязчивая мадам Лайбрериан не лезла с расспросами, да и охочий до сплетен О’Бэксли обходил стороной.

Том ходил вдоль бесконечных стеллажей, придирчиво выбирая нужные книги, Антонин с видом мученика тащил следом стопку уже отобранных фолиантов. У Тома вырывался вздох досады, когда в руках Антонина уже не было места, а на полках оставались сотни и сотни книг. Появление первокурсников на верхних библиотечных ярусах могло привлечь ненужное внимание, вызвать подозрение, потому Том с легкой завистью наблюдал за старшекурсниками.

Нагруженные книгами они устраивались за каким‑нибудь неприметным столом, куда редко заглядывали другие ученики, и Том принимался искать ключевые слова на пожелтевших страницах. Никакие стенания и скулеж не могли его разжалобить, потому, чтобы не уснуть от тоски, Антонин принимался искусно мастерить пергаментных птичек. Когда мадам Лайбрериан надоедало прибирать вокруг их стола, а Тому слушать протяжные зевки Антонина, тогда‑то ребята и покидали библиотеку.