Проклятие Слизерина - [55]

Том прыснул, с великим усилием подавил улыбку, стараясь не смотреть в сторону профессора, медленно осел на стуле, рядом без тени смущения Элджи покатывался со смеху. Августус резко побледнел, затем пошел пятнами, вцепившись в стул, прошипел одними губами:

— Долохов, ты что сделал?

Конопатая физиономия едва не светилась от счастья, но Антонин предпочел препираться.

— Я? Почему опять я? Чуть что сразу Долохов.

— А кто?

— Откуда мне знать?.. – возмутился Антонин, с наигранным беспокойством огляделся в поисках виновника. – Элджи, это не твои проделки?

Элджи выпучил глаза, хватал ртом воздух, словно захлебываясь, пытался оправдаться, но Августус даже не удостоил его взгляда.

— Долохов, ну, я же точно знаю, что это ты.

— Так иди и расскажи об этом профессору Флитвику! – рыкнул Антонин, упрямо скрестил руки на груди.

Урок был безнадежно сорван. Маргит Ранк в мгновение ока сбегала за профессором Хаммерсмит – преподавательницей латыни и по совместительству деканом Пуффендуя, – чей кабинет располагался на этом же этаже. Вскоре приковылял завхоз Орр, едва не бегом в кабинет влетела профессор Клепсидра, двух учеников отправили за профессором Слиппери и мадам Кохен. Среди учеников поднялся невыносимый шум, потому, до разрешения ситуации, профессора сошлись на том, чтобы распустить их по гостиным.

До того как колокол возвестил об окончании последнего урока в Общую гостиную Слизерина вбежал запыхавшийся Сенектус. Кроме первокурсников здесь никого не было, да и те при виде взбешенного старосты мгновенно утихли. Кто успел, постарался укрыться за спиной товарища, кое‑кто рассчитывал слиться с обстановкой гостиной. Том невольно посочувствовал Элджи, который не раз затылком испытывал приступы братского гнева.

— Меня из‑за вас прямо с урока вызвали… – негодовал Сенектус, сжимая кулаки. – Ну и кто это сделал?

— С чего ты взял, что это кто‑то из нас? – подала голос Оливия Хорнби – девочка с резкими, как и ее голос, чертами лица.

Сенектус задохнулся от возмущения.

— О, я вас умоляю. Будь у вас урок с гриффиндорцами или на худой случай с когтевранцами, еще можно было бы сомневаться. Но пуффендуйцы!.. в первый же день. Это слишком. Не хотите сознаваться – не надо, я и не рассчитывал на вашу правдивость… Потому сумки в руки и шагом марш в библиотеку. Мадам Лайбрериан уже ждет, список письменных заданий, которые вы должны выполнить до ужина, у нее.

Первокурсники разочаровано загудели, но Сенектус, словно не слышал, повысив голос, невозмутимо продолжал:

— Позже я индивидуально у каждого проверю конспекты. Если не успеете до ужина, не беда – завтра мы повторим этот эксперимент, только задания будут новыми. И так до тех пор, пока не уясните правила поведения в стенах Хогвартса. Меня все слышали?

Кхун Бохо́м – загорелый черноволосый мальчик с раскосыми глазами – злобно насупился, исподлобья взглянул на старосту.

— Это нечестно.

— Я смотрю, Бохом, ты выучил новое слово? – удивился Сенектус притворно. – Честность, я верно расслышал? Будь добр, распиши это слово столько, сколько вместится на одно–футовый пергамент. Мелким почерком, Бохом, иначе переписывать заставлю.

Других возражений не последовало, Лацивия Люскомб оскорблено фыркнула, Антонин скрипнул зубами, Бохом и другие лишь шумно сопели. Первокурсники нестройной вереницей двинулись к выходу. Том поднялся вслед за Августусом и Элджи, но Сенектус остановил их.

— А вы куда собрались?

Том замер в смятении.

— Но ты же…

— Размечтались. У вас четверых особая программа… О’Бэксли, ты забыл, где находится выход? Или надеешься найти его затылком?

Румор неловко пятился к проему в стене, что служил Общей гостиной Слизерина потайным выходом, но при этом взгляд его был упрямо прикован к Тому и остальным. После замечания Сенектуса он часто заморгал, оттолкнув Гила Като, поспешно выскочил в коридор.

Сенектус терпеливо дождался, пока Общая гостиная опустеет, жестом указал на два дивана возле камина.

— Пытать будешь? – невесело пошутил Антонин, плюхнувшись на диван рядом с Элджи.

— Зачем? Я и так знаю, что это ты приклеил профессора Флитвика к книгам. Остроумно, но не умно…

Августус неуютно поерзал в кресле.

— Почему же ты не расскажешь профессорам?

— Так мы потеряем очки, а факультету ни к чему расплачиваться за ваши глупости. Я все голову ломал, какое наказание вам придумать. Ведь парочка конспектов не усмирят Антонина Долохова, верно? Тогда я решил наказать всех… кроме вас четверых. Представляете, какая теперь у вас репутация среди однокурсников?

— А почему нас четверых? – заспорил Августус. – Виноват Антонин, вот его и наказывай. Лично я и понятия не имел о том, что он задумал.

Уши Антонина вспыхнули маковым цветом.

— Спасибо за поддержку, Руквуд.

— Всегда, пожалуйста. Я всегда твердил, что в твоих выдумках не участвую. Сам заварил кашу – сам и хлебай, а я этим сыт по горло.

Том и Элджи помалкивали, Сенектус устало поморщился, бросил на Тома колкий взгляд, затем тяжело вздохнул:

— Значит, вы все же решили докопаться до сути пророчества?

Антонин и Августус мгновенно замолчали, Элджи широко распахнул глаза.

— Откуда ты знаешь?

— Вас видели, – коротко ответил Сенектус.